Хладнокровие,
воля и честь. Эти три качества современники называли главными в
характере нашего земляка – морского офицера Ивана Бутенева.
Командир батарейной палубы
Майским
утром 1822 года фрегат «Крейсер» и шлюп «Ладога» ушли из Кронштадта в
дальнее плавание. Начальник экспедиции, известный кругосветный мореход и
полярный исследователь капитан второго ранга Михаил Лазарев, имел
инструкции морского ведомства привести суда к берегам Северной Америки,
чтобы прикрыть прибрежные владения российско-американской компании от
нападений американцев и англичан. Михаил Петрович тщательно подготовил к
плаванию сошедший недавно со стапелей фрегат, оснастив его
дополнительными пушками, и собрал в экипаже самых надежных офицеров. В
их числе были мичманы Павел Нахимов, будущий адмирал, и 22-летний Иван
Бутенев, уже пять лет бороздивший воды Балтики.
Бутенев держался
на корабле так уверенно, будто и родился в море. На самом-то деле Иван
принадлежал к старинному, но сухопутному роду. Велся он от Романа
Бутенева, которого «за московское осадное сиденье»
Василий Шуйский
пожаловал поместьем в Белевском уезде. К белевскому дворянству
приписывались и его потомки. Отец Ивана, служивший в элитном
Преображенском полку и после выхода в отставку занимавший выборные
должности в Тульской губернии, избрал для старшего сына военную карьеру,
а уж сам Иван настоял на учебе в кадетском Морском корпусе. Став
гардемарином, он ходил между Кронштадтом и Ригой на галиоте «Факел» и на
транспортнике «Хвостов» по Финскому заливу, но какой же каботажник не
тоскует об океанских просторах?!
…После долгого и трудного
плавания по Атлантике корабли месяц провели в Рио-де-Жанейро, пополняя
запасы и ремонтируясь, затем вышли в Индийский океан, сделали остановки
на Тасмании и Таити и взяли курс к берегам Америки. В пути Лазарев с
офицерами занимался научной работой – они корректировали карты, вели
океанографические, метеорологические, этнографические наблюдения,
которые впоследствии легли в основу научного труда о путешествии
«Крейсера». Свой вклад внес в эту работу и Бутенев. Но главное – вместе с
другими молодыми офицерами он прошел лазаревскую школу управления
судном в сложных погодных условиях и получил бесценный опыт общения с
личным составом. В дальнем походе выкристаллизовалось, стало
определяющим в его характере особенно ценное для морехода качество –
невозмутимое спокойствие, хладнокровие даже в самых тяжелых и опасных
ситуациях.
Экспедиция Лазарева провела в «кругосветке» почти три
года, фрегат был под парусами 457 дней, однако время, бури и штормы
словно не отразились на «Крейсере». Побывавший на корабле после его
возвращения в Кронштадт моряк Семен Крашенинников писал: «Щеголем
возвратился из вояжа фрегат «Крейсер». Нас, гардемарин, возили тогда
осмотреть это образцовое судно. Живо помню, как поразили меня
развешенные в батарейной палубе расписания и ортодонансы на чертежах
фрегата; какая была чистота и все дышало порядком».
Батарейная палуба находилась в ведении Бутенева.
Память Азова
За
дальнее плавание Ивана Петровича наградили первым орденом – святой Анны
3-й степени – и произвели в лейтенанты. А вскоре Лазарев, назначенный
командовать флагманом «Азов», забрал его к себе. По оценке знатоков,
«Азов» был одним из самых красивых российских кораблей. Его корпус
украшали тонкий орнамент, 12-конечные звезды и большой двуглавый орел,
держащий в лапах громовые стрелы, факел и лавровый венок. Кормовой фриз
был оформлен воинскими атрибутами – знаменами, барабанами, щитами,
пушками и пирамидками ядер, а 3,5-метровая носовая фигура изображала
воина в золоченом шлеме, доспехах и коротком плаще. Трехмачтовый корабль
нес десять прямых и несколько косых парусов, его вооружение составляли
74 артиллерийских орудия.
Красота
красотой, но в ходе строительства, по инициативе Лазарева, в конструкцию
судна был внесен ряд существенных усовершенствований, значительно
повысивших его мореходные качества. Приемочная комиссия отмечала, что
корабль «отделан действительно отлично с отменной удобностью и пользой
для флота», а ее председатель вице-адмирал Пустошкин рапортовал коллегии
Адмиралтейства: «Все то полезное устройство на корабле «Азов» сделано
благоразумным распоряжением командира оного капитана 1 ранга Лазарева…
отношу все сие в полной мере к собственной чести и усердию во благо
службы его, Лазарева».
В Кронштадте
«Азов» принял участие в маневрах русской эскадры адмирала Сенявина,
готовившейся отправиться на Средиземное море. Адмирал держал свой флаг
на «Азове». Сюда в полночь 10/22 июня и поднялся император Николай
Первый, желавший посмотреть на маневры. Оставшись вполне доволен ими,
государь напутствовал уходящих в плавание вокруг Европы моряков:
«Надеюсь, что в случае каких-либо военных действий поступлено будет с
неприятелем по-русски».
Боевое крещение
«Азов» получил в знаменитом Наваринском сражении того же 1827 года,
действуя в составе соединенных эскадр России, Англии и Франции против
турецко-египетского флота, который превосходил союзные силы по числу
пушечных стволов почти вдвое. Прорвавшись во главе русской эскадры в
Наваринскую бухту сквозь перекрестный огонь береговых батарей, «Азов»
вступил в бой с пятью неприятельскими судами. Он получил значительные
повреждения, на нем начался было пожар, самоотверженно потушенный
моряками, но сумел потопить три фрегата и корвет противника, а также
вынудил выброситься на мель и сжег 80-пушечный турецкий флагман. В этом
сражении вражеский флот перестал существовать, а союзники не потеряли ни
одного корабля.
В рапорте на
высочайшее имя командир русской эскадры контр-адмирал Логин Гейден,
державший флаг на «Азове», описывал мужество моряков, особо отмечая
Ивана Бутенева, командовавшего шканцевыми орудиями: «Исполнял свою
обязанность как отлично храбрый офицер и, потеряв даже правую руку,
которую оторвало ядром, оставался долгое еще время наверху, побуждая
людей к исполнению долга и, наконец, не иначе сошел на низ, как после
многих убеждений... Во время самой ампутации руки его, услышав
громогласное «Ура!», издаваемое матросами при падении мачт с
сражавшегося с нами корабля, не внимая ужасной той боли, которую, без
всякого сомнения, он чувствовал, вскочил и, махая оставшеюся рукою,
соединял с нами свои восклицания и всеми мерами старался ободрять тех
раненых, коими кубрик тогда был наполнен». А лейтенант Павел Нахимов
вспоминал другую грань подвига Бутенева: «Надо было любоваться, с какой
твердостью перенес он операцию и не позволял себе сделать оной ранее,
нежели сделают марсовому уряднику, который прежде его был ранен».
Герои
Наваринского сражения были отмечены высокими наградами. Иван Бутенев
был удостоен ордена св. Георгия 4-го класса и произведен в
капитан-лейтенанты. А «Азову» – впервые в истории русского флота – были
пожалованы кормовой адмиральский Георгиевский флаг и вымпел «в честь
достохвальных деяний». Высочайше предписывалось также всегда иметь в
составе флота корабль «Память Азова», на котором поднимать Георгиевский
флаг.
Однорукий капитан
В
молодости раны заживают быстро. Вот и 24-летний однорукий капитан уже
через несколько месяцев после наваринской баталии крейсировал по
Средиземному морю, командуя бригом «Ахиллес», ходил на нем к
Константинополю. Увечье не изменило его характера – он остался все таким
же хладнокровным и невозмутимым и в самый сильный шторм, и в виду
неприятеля. В 1829 году Иван Петрович заболел и вынужден был вернуться в
Кронштадт. По выздоровлении он на пароходе «Ижора» сопровождал
прусского принца от Кронштадта до Штеттина, за что получил орден св.
Владимира 4-й степени. Командуя бригом «Парис», совершил сложный переход
с Балтики в Одессу и Константинополь, опубликовал несколько статей по
военно-морскому делу.
Неудивительно,
что Бутенев был на хорошем счету в Адмиралтействе и в 1833 году его
назначили флигель-адъютантом Его Величества, высоко ценившего
бесстрашного моряка. Мужество и бесстрашие морского офицера оценили и
враги: турецкий султан наградил его золотой медалью. Но самой высокой
наградой для Бутенева стало назначение командиром 12-го флотского
экипажа и командиром корабля «Память Азова» с одновременным
производством в капитаны 2-го ранга. Перед героем Наваринского сражения
открывались блестящие служебные и придворные перспективы, но последствия
тяжелого ранения все-таки дали о себе знать. В марте 1836 года Ивана
Петровича не стало. Было ему тогда всего 33 года.
Источник: http://tula.mk.ru/article/2013/04/30/849275-imya-na-karte.html?3357e250