26 февраля. В
3 часа пополудни задул ветр от O, мы шли к берегу. 26-го числа с
рассветом открылся нам весь риожанейрский берег; внизу оного неслись
облака, верхи гор были совершенно чисты от оных. По горе, называемой
Сахарною головою, мы скоро отличили вход в Рио-Жанейро, но маловетрие и
потом противный ветр не допустили нас прежде следующего дня приближиться
к заливу.
27 февраля. Лоцман встретил шлюпы для
провода в бухту. Мы его приняли, но, по причине тихого ветра, не прежде
темноты, т. е. в 8 часов вечера, положили якорь, еще не достигнув того
места, где прежде стояли на якоре. С крепости Санта-Круц и с
контр-адмиральского корабля приезжали чиновники и делали те же вопросы,
как в прошедшее наше прибытие, т. е. откуда, долго ли были в море и тому
подобные.
Сего вечера приехал наш вице-консул Кильхен; ему поручено
доставить к завтрашнему дню для всех служителей на шлюпах свежей
говядины и зелени разных родов. Он нас известил, что во время нашего
отсутствия Португалия приняла испанскую конституцию до прибытия короля в
Лиссабон и что приуготовляют английскую эскадру для перевезения двора в
Португалию.
28 февраля. По рассвете глазам нашим
представилось приятнейшее зрелище. При подошве высоких гор, обросших
лесами, мы увидели город С.-Себастиан, пред оным на рейде брантвахтенный
корабль «Иоанн VI» и два фрегата, один португальский, построенный в
С.-Сальвадоре, другой, называемый «Конгресс», принадлежал Соединенным
Американским Штатам, два английских военных брига и до трехсот
купеческих судов разных наций.
В 8 часов утра, по поднятии флага на шлюпе «Востоке»,
салютовали королевскому флагу на крепости С.-Христиана, потом,
контр-адмиральскому. С крепости и с корабля «Иоанна VI» ответствовано
выстрел за выстрел. До обеда я ездил с рапортом к министру нашему,
генерал-майору барону де-Тейль-фон-Сераскеркену. Он приказал
вице-консулу Кильхену у вольных купцов приискать для подкрепления шлюпа
«Востока» кницы, о которых я его просил. По полудни, когда обыкновенный
морской ветр установился, мы снялись с якоря, перешли ближе к городу на
прежнее якорное место и стали фертоинг; отвязали все паруса и убрали в
парусные каюты.
1 марта. С сего дня принялись
приуготовлять шлюпы к плаванию в Россию. Я поехал с капитан-лейтенантом
Завадовским и лейтенантом Лазаревым посмотреть американский фрегат
«Конгресс». Он снаружи весьма чист. Входя вниз, мы увидели покойника в
гробу. Лейтенант, нас провожавший, сказал, что они на пути из Кантона до
Рио-Жанейро, в 90 дней, выбросили за борт 70 человек, и что в висящих в
палубе восьмидесяти койках лежат больные, которые еще не выздоровели.
Услышав о такой повальной болезни, по приезде на шлюп «Восток», я
запретил иметь сообщение с служащими на фрегате «Конгресс».
2 марта. При рассвете увидели на рейде
небольшой голландский фрегат, который салютовал крепости и флагманскому
кораблю. Я отправил лейтенанта Торсона поздравить капитана с прибытием и
предложить ему мои пособия в случае какой-либо нужды, ибо мы имели
всего в изобилии и уже возвращались в отечество. Лейтенант Торсон донес
мне, что сей фрегат короля нидерландского, «Адлер», отправлен из
Голландии в Батавию, и на пути зашел в Рио-Жанейро, чтоб освежить
служителей. Командир капитан-лейтенант Даль на предложение лейтенанта
Торсона объявил, что у него повреждение в беген-рее; фрегат «Адлер» с
шлюпом «Востоком» одного размера, а потому я тотчас, без всякой
переделки, велел отбуксировать к нему наш беген-рей. Хотя в Рио-Жанейро
для реев можно иметь деревья, но они все слишком тяжелы, и оттого не так
удобны для употребления на реи, как европейские сосновые деревья.
4 марта. За несколько дней пред нашим
прибытием, король объявил, что отправится в Лиссабон. Он ездил сегодня
на своей вызолоченной барже осматривать корабль «Иоанн VI», на котором
намерен отправиться. Многие духовные особы были также в числе
назначенных сопутствию его. Когда король проезжал мимо наших шлюпов,
люди стояли по реям и кричали «ура!», а с шлюпов произведена пальба из
всех орудий. В сие время на королевской барже перестали гресть, и
чиновник, державший штандарт, говорил краткую речь в честь государя
нашего. По окончании речи, все гребцы на барже встали и прокричали
троекратно «ура!». После обеда королева проехала мимо наших шлюпов, и ей
отданы те же почести, как королю.
5 марта. Место для нашей обсерватории
отведено на Крысьем же острове, где поставили палатки, в коих астроном
Симонов расположился с инструментами. Сей остров служил нам и для
сгрузки разных тягостей; туда же отправили кузницу и купоров, для
исправления бочек.
9 марта. До полудня приезжал к нам
посланник барон Тейль. Он нашел всех служителей здоровыми и в лучшей
исправности. Со времени прибытия в Рио-Жанейро шлюпы «Восток» и «Мирный»
посещаемы были ежедневно разными особами. Почти все посланники
иностранных дворов и любители редкостей к нам приезжали.
16 марта. Для облегчения носовой части
шлюпок вся вода из трюма вылита, все тяжести из сего отделения
перенесены в кормовую часть, запасный рангоут весь спущен в воду, и
после сего шлюп «Восток,» кренговали на обе стороны. Тогда ободрали медь
с носовой части и проконопатили слабые пазы, особенно шпунтовой паз; по
выконопачении опять обшили сии места медью, также и те, которые
ободраны льдом; другие части, до коих невозможно было добраться, потому
что слишком глубоко в воде, я решился оставить, полагая плавание до
России не столько долговременным, чтобы в продолжение оного морские
черви успели проточить сии места.
По неимению в Рио-Жанейро вольной корабельной верфи, мы не
могли отыскать продавцов книц для подкрепления шлюпа «Востока», и потому
я просил нашего посланника, чтоб он доставил нам возможность получить в
здешнем адмиралтействе дубовых книц за деньги. Вследствие сего приезжал
к нам капитан порта с корабельным мастером, последний советовал
переменить все гнилые и изломанные кницы, и сверх того против каждой
мачты приделать стандерсы. Но как работа сия могла быть слишком
продолжительна, то я просил только доставить мне дерево, в намерении
приделать стандерсы и кницы своими мастеровыми, ибо мог набрать из них 9
человек, умеющих хорошо владеть топором. После разных затруднений, мы
наконец 21 марта получили из Адмиралтейства восемнадцать книц и тотчас
приступили к приделке оных по местам. Работу сию совершенно окончили не
прежде 2 апреля. Половину книц употребили под бимсы, другую приделали
стандерсами, а наши гнилые кницы оставлены на своих местах; я боялся их
тронуть, дабы чрез то не открыть бесконечной работы.
20 марта. Мы ездили смотреть королевский
загородный дворец. Внутренность сего небольшого дома украшена
посредственного искусства живописными картинами и эстампами, без вкуса
расположенными; между последними мы видели изображение победы нашего
флота при Чесьме, под начальством графа Орлова-Чесменского, и небольшой
гравированный портрет императора Александра Павловича.
От дворца, проехав еще несколько водою, мы вышли на берег.
Вице-консул Кильхен был нашим проводником; узкою дорогою проходили
сахарные и кофейные плантации, обширные огороды с кукурузою; большая
часть земли еще необработана, что служит доказательством или малого
населения или лености народа.
Прошед около полутора часа, мы приближились к местечку,
называемому Мариен-Гу. Англичанин Валлис, поселившийся в Рио-Жанейро,
которому принадлежит сей загородный дом, принял нас весьма
благоприязненно. Местоположение особенно красивое, окружено высокими
горами, обросшими лесом; по долинам видно множество загородных домиков с
садами, куда для прогулки обыкновенно приезжают городские жители.
Солнечный зной утомил нас на пути, и мы весьма были довольны, когда
хозяин предложил нам отдохнуть на открытом воздухе в тени на скамейках,
нарочно для сего сделанных. Пред нами были аллеи цветущих акаций; нежные
колибри порхали в их цветах и высасывали сок.
Мы обедали в саду, в тени апельсинных деревьев, а недалеко от
нас находились кофейные, на которых в одно время можно видеть переход
зерна от цвета до самой зрелости. В разных местах сложенный в больших
кучах, снятый с дерева зрелый кофе сушили на солнце. К вечеру,
поблагодарив хозяина за его гостеприимство, мы возвратились тою же
дорогою; на половине пути до катера отдыхали в тени фруктового крупного
ветвистого дерева, португальцами называемого монгиферо.
26 марта. Прибыли с моря: французский 74-пушечный корабль «Колосс», под флагом контр-адмирала Жюлиена и фрегат «Галатея».
27 и 28 марта. Следующего утра я поехал с
лейтенантом Лазаревым к контр-адмиралу; он находился несколько времени у
западных берегов Америки и ныне, обошед около мыса Горна, остановился в
Рио-Жанейро освежиться. Назавтра, 28-го, около полудни, контр-адмирал
Жюлиен приехал на шлюп «Восток» и долго занимался рассматриванием
редкостей, тем более, что он совершал путешествие кругом света под
начальством контр-адмирала Дантре-Касто.
9 апреля. К вечеру я отправился на берег
с лейтенантом Лазаревым и капитан-лейтенантом Завадовским, чтоб видеть
народное собрание, в коем намеревались выбрать депутатов для принесения
просьбы королю, чтоб дал Бразилии конституцию испанскую, которая бы
могла существовать в полной силе, до утверждения королем в Лиссабоне
настоящей португальской конституции; они также имели намерение избрать
некоторых министров.
Все домы, находящиеся по Биржевой улице, были украшены
шелковыми разных цветов тканями, вывешенными из окон; народ по улице
толпился взад и вперед.
Вошед в Биржевую залу, мы увидели великое множество разного
состояния людей и без оружия. Посреди залы стоял стол, вокруг которого
сделаны были скамейки в несколько ярусов, в виде амфитеатра; все
избиратели, на коих возложена была обязанность предлагать дела к
суждению, сидели за столом, как кому досталось место; из прочих членов
иные сидели, другие стояли на скамейках, некоторые ходили взад и
вперед; словом, в сем огромном зале царствовал совершенный беспорядок,
ибо только лишь члены что-либо предлагали, вместе с окончанием слов их,
подымался с разных сторон крик, заключающий в себе противоречащие
мнения; и хотя избиратели со всею силою напряжения голоса убеждали
безрассудных крикунов не производить шуму, а прежде выслушать и потом
предлагать свои мнения, но сии увещания оставались совершенно тщетны.
Один португалец, бывший далеко назади, вероятно, по причине слабого
голоса не могший перекричать других, влез на скамейку, стоящую подле
стены, вынул из кармана уголь и написал свое мнение на стене крупными
буквами: «ежели мы изберем графа Дос-Аркоса министром, Бразилия будет
счастлива». Большая половина затопала ногами, а прочие, забыв
благопристойность, начали кричать бранные слова. Писавший, поспешно
спустился со скамейки и скрылся между народом.
Наконец, после многих тщетных споров и непристойных криков,
избрали пять депутатов из разных состояний, из военных, купцов и из
ремесленников. Избранные отправились в 8 часов вечера пешком из собрания
во дворец к королю. В зале загремела музыка, а на дворе пущенные во
множестве ракеты возвестили, что депутаты пошли; многие за ними
следовали, а прочие остались еще шуметь в зале. Мы также пошли, дабы
увидеть, что из сего последует; в улицах на пути из всех домов махали
белыми платками и кричали: «виват! виват!».
Во дворце встретил их какой-то генерал, ибо король был в своем
загородном замке С.-Христофор, в шести или семи милях от города, где
обыкновенно живет летом. Депутаты того же вечера отправились в двух
колясках к королю, а мы возвратились на свои шлюпы, не заходя в их
шумное собрание.
По случаю праздника пасхи в час пополуночи началось у нас на
шлюпе «Востоке» богослужение, которое кончилось в 6 часов утра. Как
чиновники, так и служители шлюпа «Мирного» были на «Востоке», где все
вместе разговелись и угощены обедом; офицеры угощали офицеров, а матрозы
— матрозов шлюпа «Мирного».
Поутру от некоторых нам знакомых португальцев, бывших до двух
часов в шумном народном собрании, мы узнали, что король принял депутатов
милостиво и утвердил своим подписанием требование их о введении
испанской конституции в Бразилии, до получения настоящей лиссабонской,
утвержденной самим королем.
А как расстояние загородного дома С.-Христофора от города
неблизко, депутаты нескоро возвратились, то в собрании пронесся слух,
будто их арестовали. Все ожидавшие требовали в собрание
генерал-полицмейстера и генерал-губернатора, которые вскоре явились и
уверили сию необузданную толпу, что депутаты в совершенной безопасности,
и никто даже из граждан не был взят под стражу. Один молодой человек,
именем Дапра, более всех кричавший и, можно сказать, излишнею дерзостью
управлявший всем собранием, требовал отчета от губернатора для чего
поблизости сего места ходят патрули и грозил наказанием, ежели сие
последует вперед. Потом он с другими сообщниками предложил послать к
коменданту крепости С.-Круц повеление под смертною казнию не пропускать
из бухты Рио-Жанейро никакого судна, дабы не увезти денег, нагруженных
королем на эскадре, будто бы до двадцати миллионов крузадов. Выбрали
шесть человек из членов собрания для объявления о сем коменданту
крепости, а с оными, вместо гребцов, добровольно последовали еще 7
человек, в числе коих был и Дапра. Они отправились на одном из дворцовых
гребных судов, которые стояли недалеко от места собрания. После сего
назначили трех членов для поднесения королю изъявления чувствований
благодарности и вместе с тем предложения об утверждении избранных в то
время трех главных правителей: по политической, военной и гражданской
части. Но когда собрание в ослепленном забвении своих обязанностей,
пользуясь вынужденною уступчивостью короля, стремилось отнять у него всю
власть и подчинить его своим определениям и уже послало депутатов об
истребовании у короля согласия на допущение к должностям избранных
правителей, в сие самое время наследный принц Дон-Педро, видя, что и его
власть по отбытии короля будет ограничена, принял строгие меры. Приехал
ночью в казармы и отправил к народному собранию солдат под
предводительством офицеров; они окружили новую биржевую залу, у которой
двери и окна были отворены; офицеры, нимало не медля, приказали стрелять
в волнующуюся толпу, пули летели в окна, и несколько человек убито на
месте.
Мгновенно все в великом смятении разбежались, некоторые в
испуге бросились в море, чтобы переплыть на купеческие суда, близ берега
стоящие, и многие утонули. Солдаты, вошед в залу, разорвали все бумаги,
сочиненные собранием, и вместе с сими бумагами и постановление,
подписанное королем, об утверждении испанской конституции, изломали все
серебряные подсвечники и разделили между собою, также сукно и другие
ткани, коими были покрыты скамейки. За поехавшими в крепость С.-Круц
послал принц вооруженные гребные суда; их встретили на возвратном уже
пути, всех отвели в крепость и посадили под стражу, а повеление о
невыпуске из порта отправляющихся судов отменили.
В бывшем собрании разнесся слух, будто контр-адмирал Девена
приезжал днем на российские шлюпы просить нас, чтоб мы были во всей
готовности для общего споспешествования приверженцам короля, в случае
надобности. К большему распространению сей молвы послужило еще
необыкновенное освещение, бывшее на шлюпах в продолжение всей ночи по
случаю службы в день пасхи. О сих церковных обрядах, вероятно, собрание
не знало, а как освещение было хорошо видно из биржевой залы,
построенной на самой набережной, то все присутствующие заключили, что мы
приуготовляемся к каким-либо действиям.
Король неохотно оставлял Бразилию и потому настоящее время его отъезда было неизвестно.
Он переменял назначение времени отбытия, но теперь описанное
возмущение побудило его решиться. День отъезда был назначен на 14/26
апреля, укладывание в ящики потребных вещей и погрузка на суда начались
немедленно.
11 апреля. 11-го числа я с офицерами и
служителями шлюпа «Востока» обедали на шлюпе «Мирном»; первых угощали
офицеры, а последних угощали служители; мы проводили время весьма
весело, и никто из служителей обоих шлюпов не помышлял проситься на
берег для прогулки. Я желал, чтобы они не ходили в город, ибо легко
могли заразиться болезнями; матрозы столь долгое время быв на шлюпах в
надлежащей трезвости, вырвавшись на свободу, бросятся на то, что им
более всего запрещалось, именно: на крепкие напитки, а потом
познакомятся с женщинами. От сего последуют болезни: свежий ром
производит кровавый понос, а связь с женским полом в приморских торговых
местах нередко оставляет по себе следствия, неудобоисцелимые на море.
13 апреля. Перевозка королевских и
прочих вещей приведена к окончанию 13 апреля, и того же вечера король
прибыл со своим семейством на 74-пушечный корабль, называемый его
именем. На фрегате «Каролине» помещена вдовствующая принцесса, жена
старшего брата короля. На шлюп перевезли тело покойной королевы, матери
Иоанна VI. Сверх сих судов отправлялись еще один корвет, один бриг, одна
королевская яхта и 5 транспортов. На всех одиннадцати судах,
сопутствующих королю в Лиссабон, было мужчин и женщин до восьмисот;
транспорты так загружены, что дрова клали на русленях; одних куриц на
проезд куплено 30 тысяч.
14 апреля. 14-го вся эскадра снялась с
якоря. Королевскому штандарту салютовали все крепости, военные суда,
стоявшие на рейде, наши шлюпы, французский корабль и фрегаты и
английские бриги. Наследный принц Дон-Педро и принцесса провожали короля
за выход из залива и возвратились на пароходе под штандартом *(9).
18 апреля. Три дня после отбытия короля,
по желанию наследной принцессы, я был ей представлен нашим посланником в
загородном дворце С.-Христофор. Принцесса обращает особенное внимание
на редкие произведения природы и искусства; я доставил ей из
ново-голландских птиц: какаду, королевского попугая и розетку; по ее
просьбе послал в здешний музеум разных оружий и одеяний народов Южного
океана, разных раковин и других редкостей. За сие по приказанию
принцессы получил несколько минералов и раковин бразильских: первые, по
прибытии в Россию, поступили в С.-Петербургское Минералогическое
общество, а раковины отданы в музеум государственного Адмиралтейского
департамента.
Мы встречали разные препятствия видеть музеум, о коем многие с
похвалою отзывались, и который должен бы быть наполнен многоразличными
бразильскими редкостями по разным частям природы, ибо страна сия еще так
мало натуралистами исследована, что и ныне во внутренних областях почти
на каждом шагу встречают совершенно неизвестные произведения природы.
Русский консул академик Лангсдорф доставил в Европу большое
собрание бразильских птиц, бабочек, насекомых и пр. Баварские
натуралисты Спис и Мартус после трехлетнего странствования по Бразилии
возвратились в Европу, обогащенные множеством любопытства достойных
редкостей по натуральной истории, из коих весьма многие вовсе
неизвестны.
Прусского посольства секретарь и доктор Селли составили
богатое собрание редкостей. Посланные от австрийского двора доктора Поль
и Натерер и ботаники Шот и Шук отправили английский купеческий бриг для
отвоза всего, что набрали во внутренности Бразилии. Датское посольство
возложило на прибывшего из Швеции естествоиспытателя Гольма составить
подобное собрание; Гольм еще не возвратился из внутренних стран
Бразилии, но уже имеет прекрасное собрание редкостей. Галлер, при
отличных сведениях и особенной склонности заниматься естественной
историей, возвратился в Рио-Гранде после шестилетних трудов, его вскоре
ожидают в Рио-Жанейро.
Летний жар, который в Рио-Жанейро нередко доходит до 28° и
выше, умеряется периодическими дождями. В зимние месяцы термометр не
опускается ниже 14°; обыкновенно постоянные ветры дуют днем с моря,
ночью стоит штиль, а к утру ветр из залива тихий. Ветр WSW нагоняет
облака дождевые, сопровождаемые громом.
Достаточные люди живут в своих владениях за городом, а те,
которые обязаны по делам быть ежедневно в городе, к вечеру возвращаются в
свои загородные дома. Почти все иностранцы живут за городом, и местечко
Бота-Фого, близ выхода к морю, наполнено их домами.
Обыкновенный экипаж в Рио-Жанейро состоит из португальских
одноколок на двух больших колесах. Вельможи и вообще все ездят в сих
одноколках; за наем такового скудного экипажа на половину дня платят 3
200 рейсов, т. е. 23 рубля 20 копеек, за весь день — вдвое. Живущие
постоянно и хозяйственно в городе, но не в собственных домах, за наем
квартиры из семи, восьми небольших комнат платят в год от 600 до 700
тысяч рейсов, т. е. от 5 775 до 6 825 рублей. Повара и кучера также
весьма дороги, и им должно давать в помощь по одному негру, которых
нанимают недешевою ценою. Жизненные припасы весьма дороги. Нет никакого
сомнения, что в Европе можно половиною издержек прожить лучше, нежели в
Бразилии.
По переезде короля из Португалии в Бразилию, почти вся
бразильская торговля была в руках англичан. Они одни имели право
привозить изделия фабрик своих, за которые платили только по 15%, тогда
как купцы прочих держав за привозимые товары должны были платить по 24%;
но впоследствии соперничество в изделиях французских мануфактур
присвоило к себе все касающееся до мод и в продолжение последних шести
лет португалки и бразилианки, оставив господствовавший у них английский
вкус, предпочли французский; равным образом распространились желания
иметь и другие французские изделия: фарфор, галантерейные вещи и даже
мебель привозят готовую из Франции.
Английских судов приходит в Бразилию более других. В прошлом
1820 г. было оных в Рио-Жанейро около трехсот. Кажется, англичане
стараются уменьшать доверенность к португальскому купечеству в Бразилии;
привозят обыкновенно все произведения английских мануфактур и фабрик,
как-то: бумажные и шерстяные материи, стекла, фаянс, всякие оружие,
кремни, порох; из съестных припасов: солонину, рыбу соленую, масло, сыр,
ветчину, пиво, картофель, лук, чеснок и пр. Торговля Соединенных Штатов
равна одной трети английской торговли; американцы доставляют мебели,
ром, муку в большом количестве, и всякого рода соленые мяса. Число
приходящих французских купеческих судов составляет шестую часть числа
английских судов; привозят вина, шелковые материи, мелочные железные
вещи, сукна, мебели и моды. Голландских судов можно считать одну осьмую
часть против английских; они привозят полотна, соленое мясо, рыбы, сыр,
масло, картофель, джин и другие крепкие напитки; нередко на пути в
Батавию доставляют сюда товары.
Число шведских судов не превосходит одну двадцатую долю числа
английских; грузы их состоят из железа, смолы, парусных полотен и
сосновых досок. Испанских судов приходит столько же, как шведских; они
привозят испанские вина, сушеные фрукты, хину и другие произведения из
Перу. В 1820 г. заходили в Рио-Жанейро четыре датские судна, два
российские, два гамбургские и одно итальянское. Они доставили полотна,
солому, веревки, парусину, стекла и зеркала. Португальское купечество
посылает в Бразилию вина (порто, мадеру), деревянное масло, лук, толстые
лиссабонские сукна, которые преимущественно покупают во внутренности
Бразилии; также все простые шерстяные ткани, бумажные и шерстяные чулки,
несколько шелковых тканей и чулок; для одежды негров цветные сукна,
которые и прежде получали всегда из Португалии. Англичане на короткое
время лишили португальцев сей выгоды доставляя упомянутые сукна по
меньшим ценам, но бразильцы, увидя, что доброта португальских сукон
превосходит привозимые из Англии, дали преимущество первым, и цена
последних вдруг столько понизилась, что нанесла немаловажные англичанам
убытки. Бобровые шляпы и шелковые зонтики, несмотря на высокую цену
противу английских привозят вообще из Португалии по оставшемуся еще
похвальному пристрастию к отечественным изделиям.
Вывозимые из Бразилии товары следующие: сахарный песок
(составляющий богатую часть бразильской торговли); он бывает двух
сортов: один называют кампас, другой сантос; первый разделяют на четыре,
а второй — на два рода. Сахарный песок, превосходной доброты при
вываривании, вывозят единственно в северную часть Европы. Сантос, не так
прочный, отправляют по большей части в Средиземное море, и особенно в
южную Фракцию. Темный сахар и мелис привозят из Бахии.
Лучший кофе из Рио-Жанейро двух сортов; третий сорт и сорт,
известный под названием «триато», расходятся на месте в Бразилии.
Бразильский кофе теряет скоро свой цвет, а потому покупщики крайне
осторожны при выборе оного; все предпочитают темно-зеленое зерно, ибо
оно лучше добротою; зерна, имеющие светлый цвет, считают вторым сортом.
Ныне вообще требуют более бразильского кофе, и в 1820 г. цена
возвысилась.
Табак доставляют в свитках из Манпедилиса и Пиедаде. Хлопчатую
бумагу привозят из Миссас-Ковас, Рио, Пернамбуко Марангама и Бахии;
привозимую из Пернамбуко предпочитают прочим и платят двадцатью
процентами дороже против привозимой из других мест. Сарачинского пшена
повсюду множество. Ипекакуану и хину доставляют из внутренних областей.
Тапиока и саго и разные сорты водок, которые вывозятся в Португалию,
делают в области Рио-Жанейро. Воловьи кожи доставляют из Рио-Граиде,
Монтевидео, Мальдонадо и Буенос-Айреса, причем называемые «бо» или «бу» —
самые дорогие; сало привозят из Рио-Гранде и Буенос-Айреса. Коньи кожи и
волос — из Буенос-Айреса; рога — из Рио-Гранде и Монтевидео, Татагивы,
Коравеллы и Вилли-Викозы.
21 апреля. По совершенной готовности
шлюпов, мы сняли палатки и обсерваторию, устроенную на Крысьем острове.
Географическое положение сего острова наблюдениями определено:
В широте:
Мною . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 22° 54' 01"
Астрономом Симоновым . . . . . . . . . . . . . 22° 54' 5"
В долготе:
Мною — по измеренным 390 расстояниям луны от солнца 43° 13' 34"
Капитан-лейтенантом
Завадовсккм по 380 расстояниям луны отсолнца 43° 15' 21"
Лейтенантом Лазаревым по 325 " " 43° 7' 7"
Лейтенантом Торсоном по 315 " " 43° 14' 13"
Лейтенантом Лесковым по 315 " " 42° 54' 38"
Астрономом Симоновым по 315 " " 43° 8' 26"
Штурманом Парядиным по 280 " " 43° 12' 29"
Склонение компаса найдено 4° 3' восточное.
Час полной воды чрез 2 часа 41 минуту, возвышение оной у Крысьего острова 3 фута 6 дюймов.
По причине отъезда короля в Лиссабон надлежало всем
иностранным посланникам следовать за ним. Я предложил нашему посланнику
отправиться с нами в Лиссабон и тем сохранить необходимые издержки на
наем иностранных судов для перевоза посольства в Европу. Посланник
весьма обрадовался моему предложению и сего же дня, с принадлежащими к
нему, перебрался ко мне на шлюп, а поверенный в делах коллежский
советник Бородовицын и датский поверенный в делах Дель-Примо-Даль-Борго
перебрались на шлюп «Мирный».
