Сандвичевы острова

Когда берега Калифорнии исчезли из виду, мы взяли курс на юг, чтобы возможно скорее попасть в полосу пассата, а за­тем двинуться прямо к Сандвичевым островам. Благодаря непрерывно дувшему сильному норд-весту мы уже 3 декабря пересекли тропик Рака на 133°58' з. д. и, настигнув пассат, повернули на запад. Оказавшись в тропической зоне, мы во­образили, что никакие штормы нам больше не угрожают. Но на сей раз мы жестоко ошиблись: уже 5 декабря сильный ве­тер, задувший с юго-востока, заставил нас убрать все паруса. На следующий день шторм, нисколько не ослабевая, пере­местился на запад, а 7-го — на север. Отсюда на нас обрушились наиболее сильные шквалы. Затем небо прояснилось, бу­ря утихла, и к вечеру 8 декабря вновь задул обычно господст­вующий здесь пассат.

Штормы, особенно идущие с запада, крайне редко случа­ются между тропиками в столь значительном отдалении от суши. Вот почему я об этом упомянул. Правда, данный год [1824] был вообще из ряда вон выходящим. Он принес мно­жество стихийных бедствий, жалобы на которые раздава­лись повсюду, куда бы мы ни заходили.

После шторма установилась прекрасная погода, и в даль­нейшем мы быстро и спокойно двигались вперед под чудес­ным тропическим небом. Недаром все мореплаватели столь превозносят плавание в тропических водах: оно таит в себе неизъяснимое очарование. Один старый английский капи­тан, с которым я познакомился во время настоящего путеше­ствия, утверждал, что почел бы за величайшее счастье вла­деть на склоне лет быстроходным судном, иметь к своим услугам изысканную кухню и скитаться по океану между тро­пиками, нигде не высаживаясь на берег. 

Должен признаться, что сам я имею несколько иные склонности. Находясь в открытом море, я всегда радовался появлению земли. Правда, и мне было небезынтересно во­дить корабль в далекие моря и бороться с изменчивой сти­хией. Но по-настоящему увлекало меня лишь знакомство с новыми странами и их обитателями. Именно тут обретал я награду за трудности пути. Я не родился, по-видимому, моря­ком и к тому же не получил в детстве соответствующей под­готовки. На это поприще я вступил случайно, когда мне бы­ло пятнадцать лет.

Миновав ночью Оваи [Гавайи], главный остров Сандви­чевой группы [Гавайские острова], с его всемирно извест­ной исполинской горой Моу-на-роа [Мауна-Лоа], мы на рас­свете 13 декабря увидели к западу от Оваи остров Муве [Мауи]. Вдоль северных берегов Муве и расположенного по соседству с ним Моротай [Молокаи] мы двинулись к острову Ваху [Оаху], где собирались высадиться на берег.

Вид тропической земли всегда приятен, даже если, как здесь, ее северные берега состоят из высоких вулканических гор и хаотических нагромождений большей частью голых скал. Глядя на них, мореплаватели уже начинают сомневать­ся в плодородии страны. Тем приятнее они бывают пораже­ны, увидев на южных берегах всех островов этой группы вос­хитительные пейзажи и роскошную растительность.

Посреди пролива, отделяющего Муве от Моротай, распо­ложены два необитаемых островка, которые почему-то не указаны на карте Ванкувера. Мы постарались с максимально возможной точностью определить их местоположение.

В 4 часа пополудни на горизонте четко обозначились жел­тые скалы восточной оконечности острова Ваху. На его юж­ном берегу расположена безопасная гавань Ганаруро [Гоно­лулу]. Не успев достичь ее до наступления темноты, мы вы­нуждены были провести ночь между островами Моротай и Ваху. Утром мы двинулись вдоль южного побережья Ваху. Обогнув мыс, на котором возвышается похожая на сахарную голову гора Алмазная [мыс Леахи], мы внезапно увидели гавань, а в ней — множество судов различных наций. Окрест­ности гавани поистине восхитительны.

Я считаю своим долгом сделать здесь несколько замеча­ний, которые могут пригодиться мореплавателям, не вполне знакомым с местными водами. При вынужденном плавании ночью или в туман между островами Ваху и Моротаи необхо­димо принимать в расчет сильное течение, идущее круглый год на северо-запад. Огибая по пути в Ганаруро восточную оконечность Ваху, не следует отходить дальше чем на 3 мили от берега, ибо на большем расстоянии обычно безветренно, тогда как вблизи от земли по утрам всегда дует свежий бере­говой ветер, а с полудня и до вечера — такой же ветер с моря.

Позади гавани, надежно защищенной от морских волн ко­ралловыми рифами, мореплаватель увидит город Ганаруро, растянувшийся по равнине неправильными рядами жилых строений. Среди хижин различной формы там и сям возвы­шаются каменные дома, построенные на европейский ма­нер. Первые скромно прячутся в прохладной тени пальм, вторые, напротив, гордо красуются под палящими лучами солнца, ослепительно сверкая своими белыми оштукатуренными стенами.

У самого берега высится крепость — четырехугольное со­оружение с массивными стенами, снабженное множеством пушек. Над крепостью развевается расцвеченный яркими полосами национальный флаг Сандвичевых островов. Поза­ди города необычайно красивым амфитеатром располагают­ся плантации таро, сахарного тростника и бананов. Еще вы­ше уходят к облакам крутые дикие горы, густо поросшие большими деревьями. Эта восхитительная панорама не оставляет больше сомнений в исключительном плодородии острова Ваху, не случайно прозванного «садом Сандвичевых островов».

Приблизившись к гавани, я затребовал обычным сигна­лом лоцмана. Вскоре мы увидели приближающуюся к нам лодку европейского типа. На веслах сидели голые канаки, как называют здесь низшие слои народа, а у руля — лоцман, одетый вполне по-европейски. Когда он поднялся на борт, я узнал в нем англичанина Александра Адамса. Во время мое­го захода сюда на «Рюрике» он командовал принадлежащим королю Тамеамеа судном «Кахуманна», а теперь исполнял обязанности лоцмана.

Ветер помешал нам тотчас достичь гавани. Однако через несколько часов направление ветра изменилось, и с по­мощью искусного лоцмана мы вошли в нее через узкий изви­листый проход. Этот проход непреодолим для очень боль­ших судов. Наш корабль был самым крупным из тех, кото­рые когда-либо его форсировали.

В гавани мы застали английские и американские китобой­ные суда, зашедшие сюда, чтобы запастись свежей провизи­ей, а также корабли, которые направлялись за мехами к севе­ро-западному побережью Америки или остановились здесь на обратном пути от этих берегов. Некоторые суда достави­ли китайские изделия, приобретенные в Кантоне [Гуан­чжоу] специально для Сандвичевых островов, где эти това­ры находят хороший сбыт. Тут же стоял французский корабль. С грузом скобяных изделий он проделал путь от Бордо до портов Чили, Перу и Мексики, а затем пришел для распродажи остатков в Ганаруро.

Все капитаны нанесли мне визиты в надежде услышать ев­ропейские новости. Однако оказалось, что многие из них по­кинули Европу позже, чем мы. Эти капитаны поделились с нами своими лондонскими газетами.

Подумать только, что не прошло и пятидесяти лет, как Кук открыл Сандвичевы острова! Тогда местные жители бы­ли, с точки зрения европейцев, дикарями, то есть понятия не имели о наших нравах, обычаях и учреждениях, изобрете­ниях, науках и искусствах, а также придерживались образа жизни, в корне отличного от нашего. Тем поразительнее, что по истечении столь короткого периода времени Ганару­ро стал похож на европейский порт, где разве лишь скудное одеяние аборигенов напоминает о том, что последние не­давно познакомились с представителями цивилизованных наций.

Моим читателям будет, безусловно, интересно ознако­миться с кратко изложенной историей здешнего народа, что позволит им проследить его быстрые успехи в усвоении ев­ропейской культуры. Если бы не злополучные обстоятельст­ва, задержавшие их дальнейшее развитие, местные жители, возможно, уже сравнялись бы с европейцами. Для преодоле­ния этих препятствий необходимо, чтобы во главе сандви­чан²⁸² встал правитель, подобный Тамеамеа.

Одиннадцать островов, названных Куком Сандвичевыми в честь его покровителя, адмирала Сандвича, и сохранив­ших до сих пор это наименование, ибо туземного названия для всей группы не существует, расположены, как известно, между 19 и 22° с. ш. Все они гористы и имеют вулканическое происхождение. Самый вос­точный, Оваи, значительно превосходит по величине все остальные острова. Он до­стигает в длину 87, а в шири­ну 75 миль; его три громад­ные возвышенности относят­ся к числу высочайших гор мира.

Острова имеют прекрас­ный климат, весьма полез­ный для здоровья. По подсче­там Кинга, здесь обитало до 400 тысяч человек. Наруж­ность, цвет кожи, язык и обы­чаи сандвичан указывают на их родство с другими остро­витянами Великого океана, о которых им теперь, однако, ничего не известно. О ранней истории островов рассказывают мифы и преда­ния, восходящие к их первым обитателям. Эти легенды не записал до сих пор ни один мореплаватель. Я тщательно со­бирал их, слушая рассказы моего друга Каремоку, самого ува­жаемого и умного человека в Ганаруро. Нашим переводчи­ком был поселившийся здесь давно испанец Марини.

Согласно мифу, в который еще совсем недавно верили все сандвичане, на этих островах в незапамятные времена обитал могущественный дух Этуа-Роно. Ему очень хотелось, чтобы здесь поселились люди, но сам он создать их не мог. Отсутствие на островах людей сильно печалило Этуа-Роно, и он проливал потоки слез на горе Моу-на-роа. Даже его неж­ная супруга, прекрасная богиня Опуна, не была в состоянии его утешить.

Наконец Роно был услышан судьбой: у юго-восточной оконечности острова Оваи потерпели крушение две лодки, в которых находилось несколько семейств, везших с собой свиней, кур, собак и различные съедобные коренья. Еще сей­час показывают на скале следы ступни первого человека.

В это время Роно ловил у северных островов рыбу для своей супруги. Подчиненный ему бог огня, который не лю­бил людей, решил воспользоваться отсутствием своего пове­лителя, чтобы прогнать прибывших с острова. Яростно раз­махивая руками, бог подошел к ним и спросил, откуда они явились. Ответ гласил: «Мы прибыли из страны, изобилую­щей свиньями, собаками, кокосовыми орехами и плодами хлебного дерева. Сильный шторм отбросил нас далеко в сто­рону, когда мы плыли к нашим соседям. Пока мы сюда добра­лись, месяц сменился пять раз».

Люди попросили разрешения остаться на острове, но бог огня со злобой им отказал. Он остался неумолим, хотя они обещали принести ему в жертву свинью.

Между тем Роно, почуяв необычный запах, доносивший­ся с Оваи, внезапно вернулся на этот остров и был немало изумлен при виде людей. Его приветливый вид внушил при­бывшим доверие. Люди обратились к нему со своей про­сьбой, причем рассказали, как жестоко обошелся с ними бог огня. Сильно разгневавшись, Роно бросил злого бога в нахо­дящийся неподалеку от горы Моу-на-роа кратер Каируо [Ки-лауэа], где тот бушует до сего дня. Люди же спокойно посе­лились на острове и начали быстро размножаться. Чтобы до­казать свою любовь и благодарность покровительствующему им Этуа-Роно, они приносили ему многочисленные жертвы. Вскоре в честь Роно стали ежегодно устраиваться торжест­венные игры, называемые макахики. Они состояли из раз­личных физических и боевых упражнений, а также кулач­ных боев. Победителя украшали венком и провозглашали ко­ролем праздника.

С Оваи были постепенно заселены другие острова. Увели­чилось также число богов, причем все они находились в под­чинении у Этуа-Роно. Много лет люди жили в мире и согла­сии под его благодатным покровительством. Казалось, ни­что не может нарушить их счастья, как вдруг произошло печальное событие.

Богиня Опуна, прекрасная супруга Роно, снизошла до простого смертного с Оваи, осчастливив его своею мило­стью. Распаленный бешеной ревностью, супруг столкнул не­верную с высокой скалы, и она разбилась насмерть. Но не­медленно после ее убийства Роно начал горько раскаиваться в содеянном. Как безумный метался он по острову, награж­дая попадавшихся ему на пути людей пинками и оплеухами. Народ, пораженный внезапной переменой, происшедшей с богом, спросил у него, чем он так разгневан. С горечью бог воскликнул: «Я убил ту, которая была мне дороже всего». Ро­но отнес труп Опуны в марай²⁸³ у бухты Карекакуа [Кеалаке-куа] и долго оставался там, погруженный в глубочайшую скорбь. В конце концов бог решил покинуть эти острова, где все напоминало ему о счастливой совместной жизни с супру­гой. Люди, которых он оповестил о своем намерении, были охвачены величайшей печалью. Стремясь их утешить, Роно обещал со временем вернуться на плавучем острове, в изоби­лии снабженном всем, что только может пожелать человек, и осчастливить своих любимцев привезенными дарами. За­тем он сел на удивительного вида судно и уплыл в далекие, неизвестные края.

С исчезновением Роно закончился золотой век этих ост­ровов. Стали возникать споры, ведущие к войнам. Число бо­гов еще более возросло. Однако их влияние уже не было столь благотворным, как в те времена, когда они подчиня­лись всеми почитаемому верховному богу. Тогда же начали приносить в жертву людей, появились и другие обычаи, ко­торые не были известны в более счастливом прошлом. Но в преданиях не найти и намека на то, что обитатели Сандвиче­вых островов были когда-либо людоедами.

Каремаку не смог ничего рассказать о следующем значи­тельном периоде в истории островов и перешел прямо к дру­гому примечательному событию.

Однажды в бухту Карекакуа вошла лодка с пятью белыми мужчинами, высадившимися на берег возле марай, где поко­илась Опуна. Островитяне приняли этих людей за высшие существа и потому не помешали им овладеть марай и там по­селиться. В этом священном месте чужеземцы чувствовали себя весьма привольно. Они не только не подвергались здесь опасности, но даже не испытывали недостатка в про­визии, ибо местные жители ежедневно приносили съестные припасы в жертву находящимся здесь идолам.

Поскольку белые, высадившись на берег, сразу же отпра­вились в марай, а история Опуны, увековеченная в песне, была всем известна, островитяне вскоре начали принимать их за посланцев Роно, которым тот поручил охранять моги­лу своей возлюбленной супруги. В результате пришельцев стали почитать больше, чем самих идолов. Только одни жре­цы имели право доставлять обитателям марай все необходи­мое, причем они весьма тща­тельно исполняли свой свя­щенный долг. Народ же не осмеливался даже прибли­жаться к святилищу.

Между тем белым людям вскоре наскучила их обособ­ленная жизнь. Завязав более тесное знакомство с жреца­ми, они стали совершать вместе с ними священные об­ряды в марай. Спустя некото­рое время пришельцы нача­ли появляться повсюду. Те­перь народ убедился в том, что они — простые люди, от­личающиеся от здешних толь­ко цветом кожи. Тем не ме­нее островитяне продолжали высоко почитать чужезем­цев за их ум и за добрый нрав. Им стали отдавать в жены са­мых благородных девушек; каждый белый сделался властите­лем того или иного острова. По словам Каремаку, потомство этих людей, к которому принадлежит большинство ери (благородных), выделяется и по сей день более светлым цветом кожи.

Действительно, здесь, как и на Таити, ери отличаются от людей низшего класса высоким ростом, более пропорцио­нальным телосложением, а зачастую и более светлой кожей. Именно белые пришельцы ввели в употребление на Сандви­чевых островах шлемы и короткие плащи, описанные Куком и Кингом. Сначала в этом одеянии появлялись только коро­ли, но во времена Кука оно было уже распространено и сре­ди ери. Теперь, когда европейские моды совершенно вытес­нили туземные, эти предметы туалета показывают иностран­цам в качестве памятников старины. Деревянный шлем, напоминающий по форме шлемы рыцарских времен, по­крыт небольшими красными и желтыми перышками и имеет подвижное забрало, а также высокий султан из перьев. Ко­роткий плащ, также точная копия рыцарского, из-за отсутст­вия тканых материй весьма искусно изготовлялся из перьев.

Все сказанное выше, пожалуй, может служить достаточным доказательством того, что высадившиеся на Оваи белые бы­ли действительно европейцами и что по крайней мере боль­шая часть знатных сандвичан нам более сродни, чем прочие островитяне Южного моря²⁸⁴.

С появлением белых людей зародилось летосчисление. На Оваи насчитывают семь властителей, следовавших один за другим - от белого короля до Тамеамеа. Говорят, что в этот период, еще задолго до Кука, у северо-западного бере­га Оваи потерпели крушение два судна. О судьбе людей, на­ходившихся на этих судах, существуют различные предания. В одном из них сообщается, что путешественники погибли во время кораблекрушения, в другом утверждается, что их убили островитяне. Каремаку упомянул лишь об одном суд­не, замеченном на значительном расстоянии от островов. Хотя у берегов Овахи и Муве были найдены железные яко­ря, явно свидетельствующие о том, что здесь останавлива­лись или гибли корабли, Каремаку не смог ничего о них рас­сказать. Весьма вероятно, что испанцы, которые часто со­храняли в секрете свои открытия, сделанные в Южном море, еще до Кука знали о существовании Сандвичевых ост­ровов.