Сандвичевы острова (Продолжение)

Взяв оружие, Кук сам отправился на берег в сопровожде­нии хорошо вооруженных солдат. Предварительно он при­казал не выпускать из бухты ни одно каноэ, намереваясь, если не подействуют другие методы, уничтожить все суда островитян. Все шлюпки с обоих кораблей, наполненные во­оруженными матросами, были расставлены так, чтобы обес­печить выполнение этого приказа.

Как видно из отчета Кинга, Кук был встречен на берегу с большими почестями. Островитяне при его появлении пали ниц. Кук отправился прямо к старому королю, который в это время отдыхал, и пригласил его последовать за собой на ко­рабль, на что старец сразу же согласился. Однако многие ери принялись уговаривать короля отказаться от визита, на котором все более настаивал английский капитан. Увидев, что старика пытаются задержать, Кук взял его за руку и хо­тел увести силой, чем весьма возмутил собравшихся толпой островитян. Тут прибежал окровавленный ери, который был ранен ружейным выстрелом с английской шлюпки, ког­да пересекал бухту. Он упал на колени перед королем, гром­ко умоляя его никуда не ходить, чтобы избежать столь же печальной участи. При виде раненого ери толпа, дотоле сдерживавшая свое возмущение, пришла в неукротимое бе­шенство. Произошло вооруженное столкновение, в резуль­тате которого Кук и несколько солдат были убиты, а осталь­ные англичане обратились в бегство.

Так рассказывал об этом событии Каремаку, который сам явился его очевидцем, находясь еще в юношеских летах. С его рассказом в общем и целом согласуются отчеты спут­ников Кука. Правда, некоторые обстоятельства дела англи­чане освещают несколько по-иному. Но на острове Ваху каждый житель совершенно убежден в том, что все произошло именно так, как уверял Каремаку. Даже если считать англий­скую версию более правильной, все равно придется при­знать, что англичане были нападающей стороной, что они вынудили островитян прибегнуть к самозащите и что Кук понес заслуженное наказание за свое поведение.

Иоганн Рейнгольд Форстер в предисловии к изданному им «Дневнику путешествия в Южное море, совершенного с 1776 по 1780 г. под начальством капитанов Кука, Клерка, Гора и Кинга» (Берлин, 1781)²⁸⁶ приводит следующую вы­держку из письма одного высокопоставленного англичани­на: «The Captain's character is not the same now as formerly. His head seems to have been turned»*. Сам Форстер в том же пре­дисловии говорит об изменившемся характере Кука следующее:  «В первом плавании Кука сопровождали  господа Бэнкс²⁸⁷ и Соландер²⁸⁸, люди науки и искусства. Во втором путешествии его спутниками были я и мой сын; мы питались вместе с ним и составляли его повседневное окружение. В нашем присутствии он вынужден был сдерживаться из ува­жения к самому себе. К тому же при столь длительном и по­стоянном общении на него не могли не повлиять наш образ мыслей, наши принципы и нравы, которые не позволяли жестоко обходиться с бедными, простодушными острови­тянами Южного моря. Кук как командир ни разу не проявил тогда жестокости, если не считать одного случая, когда он приказал стрелять из пушек по виновному в мелкой краже, удиравшему в лодке. К счастью, никто при этом не пост­радал.

Однако во время третьего плавания на корабле Кука не было других свидетелей, кроме лиц, ему непосредственно подчиненных, или таких, которые, не получив хорошего воспитания и не имея солидной репутации, не могли вну­шать к себе уважения (говоря это, я не делаю исключения ни для астронома господина Бейли, ни для ботаника господина Нельсона). Поэтому неудивительно, что Кук забыл, к чему обязывает его положение, и совершил ряд весьма жестоких и бесчеловечных поступков. Я убежден, что, если бы капита­на Кука и на сей раз сопровождали господа Бэнкс и Солан­дер или я с сыном, а также доктор Спаррман²⁸⁹, он, безуслов­но, не погиб бы таким образом».

После Кука первыми посетили Сандвичевы острова ко­рабли Мирса, Диксона, Портлока и Кокса, побывавшие здесь в 1786-1789 гг. Упомянутые капитаны производили пушной торг между северо-западным побережьем Америки и Китаем, а потому эти острова были для них весьма удобной базой. Здесь морякам был обеспечен хороший прием. От­дельные островитяне иногда отправлялись на кораблях чу­жеземцев к американскому побережью, а Тианна, один из са­мых знатных ери острова Отуаи [Кауаи], совершил вместе с Мирсом плавание в Китай. Подобные путешествия и по­стоянное общение с европейцами сильно расширили умст­венный кругозор этих детей природы. К тому же у сандвичан не было скверной привычки, свойственной в равной мере как высокоцивилизованным европейцам, так и обитателям Гренландии, считать себя самым умным народом на земном шаре, что помогло им быстро усвоить иностранные нравы и обычаи. Последнему способствовала также неуклонно раз­вивавшаяся пушная торговля, благодаря которой на острова с каждым годом заходило все больше кораблей. Вот почему Ванкувер в 1792 г. обнаружил, что после Кука здесь произош­ли разительные перемены.

Король Тераиопу ненамного пережил Кука. Его сын Кава-рао вступил во владение большей частью острова Оваи, тог­да как меньшая часть последнего досталась его близкому род­ственнику Тамеамеа. Каварао, будучи тираном, совершал не­слыханные дотоле жестокости.

Во время определенных фаз луны персона Каварао была особенно табу, то есть священной. В такие периоды только одним жрецам разрешалось лицезреть его при дневном све­те. Всякого другого, кто имел несчастье случайно взглянуть на властителя, немедленно предавали самой мучительной смерти.

Обуреваемый страстью к завоеваниям, жестокий повели­тель пошел войной на Тамеамеа, желая овладеть всем остро­вом. Тамеамеа был молод и преисполнен кипучей энергии. Он настолько выделялся превосходством своего ума и ловко­стью в военных упражнениях, что эти его качества вошли в пословицу. Хотя армия противника намного превосходила по численности войска Тамеамеа, последний все же не был побежден.

Поскольку в то время еще не применялось огнестрельное оружие, война затянулась, не принося победы ни одной из сторон. Тогда противники согласились разрешить свой спор в поединке, условившись, что победивший станет повелите­лем всего острова. Оба короля вооружились и, установив на месте поединка своих военных идолов, которых окружили жрецы, начали метать друг в друга копья. Каварао, считав­ший себя весьма искусным метальщиком, нашел в Тамеамеа достойного противника. Последний умел уклоняться сразу от нескольких копий, брошенных разными лицами, причем сам почти всегда попадал в цель. Поэтому кровожадный Ка­варао не ушел от приговора судьбы. После нескольких бес­плодных бросков, произведенных обоими противниками, тиран пал замертво, пронзенный копьем Тамеамеа.

Этот поединок, сделавший Тамеамеа королем острова Оваи и Муве (последний ранее тоже принадлежал Каварао), произошел в 1781 г. Чтобы упрочить свое владычество, Та-меамеа взял в жены дочь побежденного им короля, а благо­разумным правлением и снисходительностью заслужил вско­ре величайшую любовь всех своих подданных.

Сам одаренный выдающимися умственными способнос­тями, Тамеамеа доверял важные должности в своем малень­ком государстве лишь тем, кто был достоин их занимать. Например, он сделал весьма удачный выбор, возвысив Каре­маку. Этот тогда еще совсем молодой человек оказался спо­собным вникать во всеобъемлющие идеи и планы своего по­велителя. Став первым после Тамеамеа лицом в государст­ве, Каремаку всегда поддерживал короля и словом и делом. Он оставался верен Тамеамеа вплоть до смерти последнего. Англичане прозвали Каремаку Питтом²⁹⁰ Сандвичевых ост­ровов.

В это время на Оваи начали селиться европейцы. Среди них были Дэвис и Джон Юнг, которые оказали весьма бла­готворное влияние на молодое, расцветающее государство. Под их руководством сандвичане начали строить дома и суда по европейскому образцу. Эти два поселенца распространи­ли на острове полезные чужеземные растения, первыми на­чав их выращивать, и даже были хорошими советниками в государственных делах.

С появлением Ванкувера над этими островами взошла счастливая звезда. Он сделал много хорошего для сандвичан. В частности, именно ему местные жители обязаны изобили­ем крупного рогатого скота и овец. Тамеамеа наложил на этих животных десятилетнее табу, благодаря которому они настолько размножились, что ныне, одичав, в великом мно­жестве бродят по здешним лесам. Если бы на месте Кука ока­зался Ванкувер, сандвичане не перестали бы верить в то, что к ним вернулся Роно²⁹'.

Во время пребывания Ванкувера на островах власть Таме­амеа по-прежнему распространялась только на Оваи и Муве, но он вел уже войну за овладение всем архипелагом. В этой войне воины Тамеамеа применяли ружья и даже пушки, ко­торые их повелитель приобретал на кораблях, посещавших Оваи. Тамеамеа сам командовал своим войском во всех сра­жениях, происходивших как на суше, так и на море, причем Каремаку, первый по рангу после короля, всегда его сопровождал. По-видимому, обитатели Оваи еще плохо владели огнестрельным оружием, ибо после отплытия Ванкувера война продолжалась целых десять лет, пока Тамеамеа не за­хватил все острова, за исключением Отуаи, расположенного дальше всех на северо-запад. Наконец после многих неудач­ных попыток он в 1817 г. овладел и Отуаи, став, таким обра­зом, властителем всего архипелага.

Покончив с войнами, Тамеамеа направил свои главные усилия на просвещение народа, а также на развитие торгов­ли. Местными предметами вывоза были соль и сандаловое дерево. Последнее отправлялось за границу почти исключи­тельно на судах Северо-Американских Штатов. Приобретая сандал по довольно высокой цене, американцы все же полу­чали огромные барыши, сбывая его в Кантоне [Гуанчжоу]. Мне рассказывали, что они ежегодно выручают теперь от продажи этого дерева в Китае примерно 300 тысяч испан­ских талеров.

Тамеамеа начал также сам отправлять товары на больших судах, частично полученных у американцев в обмен на сан­дал, а частично построенных здесь же, на островах. Коман­ды этих судов состояли как из европейцев, так и из сандви­чан. Король сумел даже стать владельцем небольшого воен­ного флота. Его каменные склады на Оваи всегда бы­ли наполнены необходимыми европейскими и амери­канскими товарами. Таме­амеа обладал также значи­тельной казной, состоявшей из серебряных монет и се­ребряной посуды. В его кре­постях имелось множество пушек крупного калибра. Ко­роль содержал армию чис­ленностью 15 тысяч чело­век, причем все его воины были вооружены ружьями и являлись отличными стрел­ками.

С помощью испанца Марини Тамеамеа старался рас              пространить    на    островах хлопчатник,  который здесь прекрасно растет и дает высоко­качественное волокно. Он добивался также широкого разве­дения местного льна, превосходящего по качеству новозе­ландский, намереваясь сделать его предметом вывоза. Да и вообще светлый ум короля не упускал из виду ничего, что могло бы принести пользу его стране. Тамеамеа всеми сила­ми стремился к тому, чтобы его родина сравнялась с наибо­лее процветающими государствами, о которых ему приходи­лось слышать.

Всякий корабль, войдя в принадлежащую Тамеамеа га­вань, оказывался в большей безопасности, чем в иных евро­пейских портах. Едва появлялось иностранное судно, как глашатаи разносили повсюду весть о том, что прибыли друзья, которым следует оказывать гостеприимство, а также предупреждали, что всякий, кто нанесет им обиду, будет строго наказан.

Когда Тамеамеа узнал, что первое же его судно, послан­ное с грузом сандалового дерева в Кантон, вынуждено было там уплатить значительную пошлину за право стать на якорь, он сказал: «Я могу с чистой совестью требовать у дру­гих деньги за то, за что плачу сам». Отныне каждый корабль стал вносить ему 40 испанских талеров за стоянку на рейде и 80 — за использование внутренней гавани.

На Ваху, самом плодородном острове этого архипелага, и притом единственном, где имеется безопасная гавань, ци­вилизация сделала наибольшие успехи. В Ганаруро посели­лось несколько американских и английских купцов, появи­лись лавки со всевозможными товарами, было выстроено на европейский манер много каменных и деревянных домов. Некоторые из последних были вывезены в разобранном ви­де из Америки, здесь их только сколачивали.

Благодаря усилиям Марини на Ваху получили распростра­нение европейские овощи, отлично произрастающий здесь виноград, а также многие фрукты. Марини завел у себя стадо коров. Козы, овцы и европейская домашняя птица стали во­диться здесь повсеместно.

Совершая многочисленные путешествия как на кораб­лях, принадлежащих Тамеамеа, так и на иностранных су­дах, на которые они нанимались матросами, местные жите­ли все более усваивали обычаи цивилизованных народов. Считая полный костюм излишней роскошью, сандвичане приобретали отдельные принадлежности европейского ту­алета, в которых щеголяли примерно так же, как таитяне. Сам Тамеамеа обычно ходил без сюртука, в рубашке, панта­лонах и красном жилете. Король имел несколько богато вы­шитых мундиров, но облачался в них только в торжествен­ных случаях. Сандвичане сделали значительные успехи в изучении английского языка, причем многие из них научи­лись на нем довольно прилично изъясняться. Тамеамеа то­же понимал по-английски, но говорить на этом языке не мог.

Кто желает побольше узнать об этом выдающемся прави­теле, пусть ознакомится с сочинением Ванкувера и с опи­санием моего предыдущего путешествия. Для тех же, кто не захочет читать последнее, я процитирую лишь два содер­жащихся там высказывания Тамеамеа. Вручая мне весьма искусно выделанный из перьев разноцветный воротник, ко­торый он надевал в торжественных случаях и во время сра­жений, король сказал: «Я слышал, что ваш монарх — великий герой; поэтому я люблю его, будучи сам таким. В доказатель­ство моей любви посылаю ему этот воротник». Обняв однаж­ды одну из статуй, стоящих в его марай, Тамеамеа произнес: «Вот боги наши, которым я поклоняюсь. Заблуждаюсь ли я или нет, того не знаю, но исполняю правила веры своей, ко­торая не может быть дурна, поскольку запрещает мне быть несправедливым».

В 1819 г., 8 мая по новому стилю, Тамеамеа окончил свой славный жизненный путь, к величайшей скорби как ост­ровитян, так и иностранных поселенцев. Его прах был по­гребен с соблюдением всех обрядов, предписываемых здеш­ней религией, приверженцем которой он оставался до са­мой смерти. После того как тело пролежало некоторое время в марай, очищенные кости были розданы родствен­никам покойного и самым знатным его сподвижникам. Местный обычай требовал, чтобы вместе с королем были похоронены два заранее намеченных островитянина. Но, умирая, Тамеамеа распорядился, чтобы этих людей остави­ли в живых.

Его старший сын и законный наследник, Лио-Лио, или Рио-Рио, как произносят англичане, ибо у сандвичан трудно отличить «л» от «р», вступил на престол под именем Таме­амеа Второго. К сожалению, он не унаследовал ни ума, ни способностей своего отца. А сильное пристрастие к спирт­ным напиткам сделало его и вовсе не способным управлять молодым государством, которое, совершив огромный ска­чок в сторону цивилизации, нуждалось в опытном кормчем, чтобы не сбиться с правильного пути.

Видя слабость и неспособность королевского наследни­ка, вожди некоторых островов, особенно правитель Отуаи, еще при жизни Тамеамеа затаили надежду вернуть себе бы­лую независимость, когда умрет их грозный повелитель.

После его кончины они тотчас приступили к осуществлению своих намерений, но на их пути встал Каремаку.

Этот верный друг и советник покойного короля обладал светлым умом и пользовался любовью всего народа. Он сразу понял, к каким несчастным последствиям привела бы ликви­дация единой государственной власти на островах, и из пат­риотических побуждений стал служить сыну своего друга столь же ревностно, как служил его отцу. С помощью своего красноречия, а в необходимых случаях и силой оружия Ка­ремаку усмирил мятежников и восстановил повсюду поря­док. Однако он не в силах был внушить народу любовь к но­вому королю, а потому возможность нового возмущения про­должала существовать.

Опасаясь мятежа, король избрал в качестве своей рези­денции остров Ваху, где удобнее всего было обороняться от неприятеля. Здесь, забыв обо всем, он предался пороку, все более теряя уважение своих подданных. Каремаку как доб­рый гений стоял на страже интересов страны, тогда как ее властелин проводил время в оргиях, опорожняя нередко залпом целую бутылку рому.

При таком беспутном образе жизни и без того ограни­ченный ум монарха не мог подсказать ему никаких мер, спо­собных принести пользу ост­ровитянам. Однако Рио-Рио, по-видимому, все же хоте­лось сделать хоть что-нибудь для просвещения своих под­данных или, по крайней ме­ре, для освобождения их от некоторых суеверий. Он был вольнодумцем в худшем смысле этого слова. Вознена­видев стеснявшую его мест­ную религию, король решил ее уничтожить, не собираясь, однако, принять иную, луч­шую веру. Дело в том, что его вялый ум не был в состоя­нии подняться к возвышен­ному. Рио-Рио хотел просто-напросто освободить себя и своих подданных от каких бы то ни было ограничений, считая ненужными даже предписания морали, ради которых его отец до самой смерти исповедовал религию предков.

Уже на пятом месяце своего правления король самым гру­бым способом осуществил свое намерение, несмотря на воз­ражения Каремаку. Заранее сговорившись с некоторыми вождями, участвовавшими в его попойках, он пригласил на большой пир самых знатных островитян. Когда вино и ром начали оказывать свое действие, привели женщин и насиль­но заставили их принять участие в пиршестве. Бедные со­здания, не разгадав намерений Рио-Рио, были в ужасе от то­го, что их вынуждают совершить святотатство, караемое смертью. Однако сопротивление женщин не помогло: их за­ставили не только усесться вместо с мужчинами, но и отве­дать свиного мяса. Таким образом, по приказу короля табу было дважды нарушено, к великому удивлению тех, кто не был посвящен в его тайные намерения. Среди гостей под­нялся ропот, но большинство из них уже находилось в со­стоянии опьянения. Вдруг король во всеуслышание объявил о своем замысле. Смертельный страх объял большую часть присутствующих. Они стали вопрошать, что плохого сдела­ ли боги и за что король хочет их низвергнуть. Островитяне всячески пытались остановить своего властелина, умоляя не возбуждать гнев богов, грозящий гибелью как ему самому, так и всей стране. Тогда король вскочил со своего места и за­кричал, яростно размахивая руками: «Вы видите, мы только что нарушили строжайшие табу, а боги нас все же не покара­ли. Значит, они бессильны; они не могут ни навредить нам, ни сделать добро. Наша вера была всего лишь никчемным за­блуждением. Пойдемте разрушим марай! Пусть отныне у нас не будет никакой религии!»

Приверженцы короля тотчас последовали за ним, и, по­скольку жители Ганаруро были весьма развращены в резуль­тате постоянного общения с иностранными матросами, к не­большой вначале кучке обезумевших людей присоединилось множество других, для которых не осталось ничего святого. Правда, явившись в королевский марай, некоторые безбож­ники ощутили страх при виде стоявших там идолов. Но ког­да король со своими ближайшими сподвижниками принялся издеваться над этими изображениями богов, причем опять не понес небесной кары за свое святотатство, к толпе верну­лось ее прежнее мужество. Вскоре все марай были полно­стью разрушены.

Если бы Рио-Рио отменил только вредные обряды, прису­щие его религии, и сохранил то достойное, что имеется в каждой вере, его правление могло бы стать весьма благоде­тельным для островитян. Но когда король грубо занес руку на то, что свято чтил весь народ, он вызвал лишь замеша­тельство и дал повод к кровопролитию. Безумное поведение Рио-Рио могло погубить его самого и принести тягчайшие бедствия всей стране, если бы Каремаку снова не выступил в роли его спасителя.

Многие ери, не разделявшие взглядов короля, незаметно ушли с пиршества и вместе с жрецами стали призывать народ защитить своих богов силой оружия. Образовалась це­лая партия, которая, имея при себе статую бога войны, нача­ла военные действия против сторонников Рио-Рио. Когда весть об оскорблении богов дошла до других островов, там тоже начались возмущения. Каремаку не принимал участия в разрушении святилищ и отнюдь не одобрял содеянного. Но он понимал, что случившееся непоправимо, и, предвидя, к чему могут привести подобные мятежи, решил положить им конец. Будучи все еще любимцем народа, Каремаку встал во главе быстро собранного им войска и начал повсюду во­дворять порядок и спокойствие.

Каремаку встретил серьезное сопротивление лишь на большом острове Оваи. Наконец после нескольких крово­пролитных боев ему удалось завладеть статуей бога войны. Мятежники в той же битве лишились своего предводителя и разбежались в разные стороны, ибо сочли, что боги их поки­нули. Восстановив порядок на этом острове, Каремаку воз­вратился на Ваху.

Источник: Коцебу О. Е. Новое путешествие вокруг света в 1823—1826 гг.  М. «Наука», 1981 г.