Сандвичевы острова (Продолжение)

Я решил идти проливом, отделяющим Ваху от Отуаи, как самым удобным для судов, следующих из Ганаруро на север. Уже на следующий день мы миновали этот пролив и взяли курс прямо на Ново-Архангельск. Я избавлю читателя от не­обходимости читать подробное описание этого тяжелого плавания. Скажу только, что 14 февраля, пройдя через точ­ку, лежащую под 35° с. ш. и 155° з. д., мы при совершенно ясной погоде не обнаружили никаких признаков земли, хотя некоторые китобои на Ваху утверждали, что здесь располо­жен остров. Наше плавание прошло вполне благополучно, и притом быстрее, чем можно было ожидать в такое время года.

Привожу результаты наших астрономических наблюде­ний.

Широта Ганаруро         12° 17'57" северная

Долгота              158°00'30" западная

Долгота восточной оконечности          156° 13' 10" западная

острова Муве

Долгота его западной оконечности   156°48'11" западная

Широта одного из небольших островов,   расположенных восточнее Моротаи и не указанных на карте Ванкувера    21°13'ЗО" северная

Его долгота       156°49'12" западная

О нашем пребывании в Ново-Архангельске рассказано в десятой главе.

Когда мы возвращались на Ваху, все время стояла пре­красная погода, но из-за слабости ветра наш корабль лишь 29 августа достиг широты 34° с. Здесь чудесной звездной ночью мы впервые увидели вблизи от Альдебарана²⁹³ наблю­давшуюся в тот период комету; она имела хвост шириной 4,5°. 4 сентября мы прошли через точку, где, согласно карте Эрроусмита, должен находиться остров Лаксара, но не об­наружили даже малейших признаков земли. Поэтому существование данного острова, якобы замеченного в про­шлом испанскими мореплавателями, остается весьма сомни­тельным.

Достигнув тропиков, мы смогли воспользоваться свежим пассатом, благодаря которому быстро приблизились к Сан­двичевым островам. Уже 12 сентября мы увидели располо­женную на острове Оваи громадную гору Моу-на-роа, кото­рая на расстоянии 124 миль отчетливо вырисовывалась на горизонте. Снова пройдя между островами Ваху и Муве, наш корабль на следующее утро бросил якорь у входа в гавань Га­наруро. Переход сюда из Ново-Архангельска занял на сей раз тридцать пять дней.

Намереваясь запастись в Ганаруро свежей провизией и питьевой водой, а затем сразу продолжить наше путешест­вие, я счел ненужным заходить в гавань и оставил корабль на рейде. Разумеется, я учитывал, что последний не за­щищен от южных ветров, представляющих здесь значи­тельную опасность. Но такие ветры дуют весьма редко, и притом лишь в определенные времена года. К тому же увеличивающаяся облачность заранее предупреждает об их приближении, оставляя достаточно времени на отход от берега.

На следующее утро после нашего прибытия мы стали сви­детелями удивительного явления природы, которое смогли наблюдать от начала до конца. При совершенно ясном небе над островом образовалась плотная черная туча, которая за­девала своим нижним краем некоторые из высоких горных вершин. Самая темная часть этой удивительной тучи навис­ла над селением Ганаруро. Полнейший штиль вдруг сменил­ся штормовым ветром, задувшим с северо-востока. Одновре­менно из тучи донесся сильнейший грохот, словно начали стрелять из пушек множество кораблей. Раскаты грома сле­довали один за другим; казалось, что противники обменива­ются залпами. Этот грохот прекратился через несколько ми­нут, когда на улицы Ганаруро упали два камня, которые при ударе о землю раскололись на несколько кусков. Жители по­добрали эти куски, которые были еще очень теплыми. Судя по ним, каждый из упавших камней весил примерно 15 фун­тов. Внутри, как удалось установить по обломкам, камни бы­ли серого цвета, а снаружи имели черную обгоревшую корку.

Химический анализ показал их сходство с метеоритами, па­давшими в различных странах.

За время нашего непродолжительного отсутствия здесь произошли весьма важные перемены. Да будет известно мо­им читателям, что король и королева Сандвичевых остро­вов, остановившись по пути в Рио-Жанейро, благополучно прибыли в Лондон, где были исключительно внимательно приняты английским правительством. Однако здесь они оба вскоре скончались, причем перед смертью выразили желание быть похороненными у себя на родине²⁹⁴. Англий­ское правительство исполнило это их пожелание. Тела ко­роля и королевы были набальзамированы, уложены в роскошные, богато украшенные золотом гробы и отправлены вместе с королевской свитой на Ваху. Эта траурная миссия была возложена на лорда Байрона, командира фрегата «Блонд»²⁹⁵.

Как только «Блонд» прибыл на Сандвичевы острова, весть о смерти королевской четы распространилась среди местных обитателей и произвела подлинную сенсацию. В большинстве своем островитяне радовались тому, что ос­вободились от короля, к которому не питали никакого дове­рия, но нашлись и такие, которые были опечалены этой ут­ратой. Особенно болезненно воспринял ее Каремаку, что объяснялось как его старой привязанностью к королевской семье, так и, возможно, патриотическими побуждениями: старик надеялся, что Рио-Рио вернется из Англии обогащен­ный новыми качествами, необходимыми для монарха, и не видел ныне никого, кто был бы достоин взять в свои руки бразды правления.

Спустя несколько дней после прибытия лорда Байрона, 11 мая [1825], оба гроба под гром артиллерийского салюта, раздававшегося с английского фрегата и из крепости, были доставлены со множеством церемоний на берег. Отсюда ог­ромная процессия отправилась в церковь. Островитяне кри­чали и завывали, как того требуют местные обычаи, и одно­временно восхищались великолепием гробов. Некоторые даже полагали, что умереть в Англии — большое удовольст­вие, ибо там тела кладут в столь красивые ящики. На пока­занных мне гробах имелись следующие надписи, сделанные на овайском и английском языках:

Тамеамеа II, король Сандвичевых островов, скончался в Лондоне 14 июля 1824 года в возрасте двадцати восьми лет. Мы будем чтить память нашего любимого короля Иолани (Иолани — прозвище покойного короля. — Прим. авт.)

Тамеамелу, королева Сандвичевых островов, скончалась в Лондоне 8 июля 1824 года в возрасте двадцати двух лет

Траурный кортеж растянулся в следующем порядке. Впе­реди шли двенадцать ери в национальных одеждах воинов, то есть в красивых разноцветных плащах из перьев и в шле­мах. За ними следовал отряд солдат с фрегата «Блонд» и при­сланный оттуда же оркестр, который играл траурный марш. Далее шествовал священник с фрегата, сопровождаемый миссионерами. Затем двигалось два катафалка, каждый из которых везли сорок ери. Непосредственно за гробами шел наследник - брат усопшего короля, тринадцатилетний маль­чик, одетый в европейский мундир. Его сопровождали ос­тальные члены королевской семьи, а также лорд Байрон и его офицеры. Процессию замыкала огромная толпа, привле­ченная столь торжественным и притом новым для всех, зре­лищем. У всех собравшихся имелись траурные повязки из крепа или из черной тапы.

В церкви, задрапированной черной материей, священник с английского фрегата совершил погребальный обряд. За­тем вся процессия в прежнем порядке направилась к неболь­шой каменной часовне, где были установлены оба гроба.

Вскоре Каремаку провозгласил наследника королем Сан­двичевых островов под именем Тамеамеа III. До наступле­ния совершеннолетия последнего страной по-прежнему должны управлять Каремаку и королева Кахуманна.

Таким образом, регентами остались те же лица. Но на са­мом деле Каремаку ввиду плохого состояния здоровья почти лишен возможности заниматься государственными делами, а честолюбивая Кахуманна полностью подпала под влияние миссионера Бингхема. Действуя через ее посредство, этот священнослужитель приобрел такую огромную власть над на­родом, что через семь месяцев вахуанць. стали неузнаваемы.

Бингхем по собственной инициативе сделался настав­ником молодого короля, ко­торого держит под строгим наблюдением. Он вмешивает­ся во все государственные де­ла, от него исходят все новые предписания, которые объ­являются через Кахуманну, а иногда даже через Карема­ку. Особое внимание Бингхе-ма привлекают торговые де­ла, в которых он весьма заин­тересован. Этот миссионер совершенно забыл о своем священническом сане и о це­ли, с которой он прибыл на остров, и находит более при­ятным властвовать, нежели проповедовать христианство. Однако и это было бы прости­тельно, если бы он, обладая необходимыми способностями, сумел просветить народ и сделать его более счастливым, если бы он подошел к неискушенным обитателям Сандвичевых островов как искусный мастер, который, шлифуя алмаз, умно­жает его ценность и придает ему внешний блеск. Увы, ничего подобного про Бингхема сказать нельзя. Он не умеет как сле­дует взяться за дело и к тому же преследует тайные цели, ко­торые еще более отклоняют его от правильного пути. Прихо­дится глубоко сожалеть, что духовное и телесное благополу­чие этого добродушного народа оказалось в неумелых руках столь бездарного сумасброда²⁹⁶.

Второй миссионер, Стюарт, прибывший сюда позднее Бингхема, — очень толковый и широко образованный чело­век. Он мог бы сделать много полезного для островитян, ес­ли бы его деятельности не препятствовал Бингхем, который верховодит также в религиозных делах и не терпит ничьей самостоятельности.

Несмотря на все свое рвение и светлый ум, Стюарт не в состоянии ничего сделать для просвещения вахуанцев и потому не хочет здесь оставаться²⁹⁷.

Чтобы тайные намерения Бингхема нельзя было легко обнаружить, религия во всем используется в качестве при­крытия. Вот почему сей миссионер неустанно печется о ее распространении и заставляет жителей подчиняться стро­жайшей церковной дисциплине. Во всех домах и хижинах Ганаруро молятся по многу раз в день в соответствии с высо­чайшим предписанием. Даже поселившиеся здесь чужезем­цы вынуждены подчиняться этом приказу, чтобы под покро­вом благочестия иметь возможность беспрепятственно за­ниматься зачастую весьма темными делами. Улицы, раньше полные жизни, теперь пустынны; все игры, даже самые не­винные, строго запрещены; пение является сурово наказуе­мым преступлением, а кто посмеет танцевать, тот и подавно не может рассчитывать на снисхождение со стороны своих жестоких судей. По воскресным дням нельзя ни готовить, ни вообще зажигать огня. Весь день только и делают, что молят­ся (с каким благочестием, можно себе представить).

Некоторые знатные особы, сопровождавшие короля в Лондон, сначала не хотели подчиняться этим строгим пред­писаниям. Они указывали, что англичане, будучи добрыми христианами, отнюдь не придерживаются подобных ограни­чений. Однако Кахуманна, околдованная своим советником, не желает слушать никаких возражений. А так как в ее власти умертвить ослушников, все склоняются перед железным ски­петром этой старой властолюбивой женщины.

Незадолго до нашего отплытия был издан приказ, соглас­но которому сельским жителям со всеми детьми, достигши­ми восьмилетнего возраста, надлежало явиться в Ганаруро для обучения чтению и письму. Несчастные земледельцы были весьма недовольны, но не осмелились ослушаться: покорно прекратив полевые работы, они поспешно отправи­лись в Ганаруро. Мы видели на улицах целые семьи, которые сидели с букварями в руках в маленьких шалашах, наскоро сооруженных из ветвей. Тех, кто уже умел читать, заставля­ли без конца заучивать на память отрывки из Библии.

На любой улице Ганаруро имеется несколько школьных строений. Это длинные тростниковые хижины, лишенные каких бы то ни было внутренних перегородок. В каждой из них учительсандвичанин обучает примерно сто учеников и учениц. Стоя на возвышении, он громко произносит от­дельные буквы; собравшиеся вторят ему, крича изо всех сил. Гул человеческих голосов, раздающийся в таком заведении, слышен уже на значительном расстоянии. В остальном же на улицах царит полная тишина. Людей почти не видать, если не считать групп школьников, идущих во главе со своими учителями в церковь. Всякое веселье запрещено, любое про­явление жизнерадостности преследуется.

Желая доставить островитянам удовольствие, лорд Бай­рон привез из Англии всевозможные игрушки: куклы, театр теней и т. д. Когда он распорядился произвести на берегу со­ответствующие приготовления, Бингхем, узнав о намечен­ном представлении, запретил это народное зрелище. По его словам, богобоязненным христианам не пристало находить удовольствие в столь мирских зрелищах. Не желая входить в пререкания, лорд отказался от своего доброго намерения.

Если веселый и жизнерадостный от природы народ столь безропотно переносит навязанное ему ханжество, значит, эти добродушные люди вообще привыкли послушно испол­нять любые желания своих властителей. Поэтому мудрому правительству было бы легко насадить здесь настоящую ци­вилизацию. Хочется вместе с Каремаку воскликнуть: «Таме­амеа, ты умер слишком рано!» Если бы этот монарх прожил вдвое дольше и Стюарт развернул свою деятельность под его покровительством, сандвичане могли бы уже пользоваться заслуженным уважением других народов. Теперь же эти ост­ровитяне все более деградируют в культурном отношении и принуждаются к ханжеству и лицемерию.

Совершая однажды прогулку с поселившимся здесь аме­риканским купцом, я встретил нагого старца, шествующего с книгой в руке. Последнее сильно удивило моего спутника, знавшего старика как решительного противника новых по­рядков. Не скрывая своего удивления, купец спросил у ост­ровитянина, с каких это пор он стал изучать азбуку. Удосто­верившись, что никто другой его не услышит, старик отве­тил с лукавой, но в то же время горькой усмешкой: «Не думай, что я действительно хочу научиться читать. Я купил книгу только для того, чтобы в нее смотреть: пусть Кахуман­на думает, что и я следую примеру остальных. Не поступив так, я лишился бы доступа к королеве, и тогда мне, бедному, хилому старцу, пришлось бы плохо. И зачем нам только это проклятое «б-а-ба»! Разве благодаря ему ямс и таро станут лучше расти. Наоборот, жители вынуждены теперь остав­лять поля невозделанными, успевая с трудом обрабатывать лишь половину своей земли. Чем все это кончится? Если на­ступит голод, «пала-пала» нас не накормит».

Конечно, похвально, когда государство заботится о про­свещении народа. Но описанные выше безрассудные дейст­вия, безусловно, принесли островитянам огромный вред. В этом смысле старик был прав.

Вот еще один пример поразительной строгости, с кото­рой Кахуманна осуществляет свои намерения в области про­свещения. На одном из принадлежащих ей земельных участ­ков, расположенном на расстоянии нескольких часов пути от Ганаруро, проживал в качестве арендатора семидесяти­летний старик. Он всегда исправно вносил арендную плату, но из-за своего преклонного возраста и дальности расстоя­ния не считал себя обязанным посещать школу и церковь. Узнав об этом, Кахуманна прогнала его со своей земли. Не­счастный явился к королеве в качестве просителя. Он пы­тался вызвать у нее сочувствие к своему беспомощному поло­жению и доказывал, что ему все равно уже не осилить грамо­ту на старости лет. Однако все доводы старика ни к чему не привели. Кахуманна закричала ему в ответ со злобной грима­сой: «Если ты не желаешь учиться читать, иди и утопись».

На такое тиранство толкнул королеву Бингхем, который, вероятно, уже мнит себя неограниченным властителем всех этих островов. Но он плохо рассчитал свои силы. Если слиш­ком туго натягивать тетиву, лук неминуемо сломается. Я пред­сказываю Бингхему, что в один прекрасный день его звезда померкнет и он сразу потеряет свой авторитет. Уже теперь есть много недовольных.

Созыв сельских жителей в Ганаруро привел к сильному вздорожанию съестных припасов. Цены на них будут и в дальнейшем расти как вследствие увеличения числа потре­бителей, так и потому, что учение и бесконечные молитвы мешают земледельческим работам. Таким образом, к духов­ному гнету присоединяются материальные лишения. Это по­будит островитян поскорее освободиться от тягостных оков. Я сам слышал, как многие ери высказывали недоволь­ство. А земледельцы, усматривая в религии Бингхема источ­ник всех своих страданий, подожгли однажды ночью церковь. Пожар был быстро потушен и потому не причинил большого ущерба, но виновников не нашли.

Каремаку страдал сильнейшей водянкой. Врач лорда Бай­рона выпустил ему жидкость. Однако мы нашли больного в столь плохом состоянии, что нашим врачам пришлось по­вторить эту операцию. После хирургического вмешательст­ва Каремаку почувствовал себя значительно лучше. И все же дни его сочтены. Смерть Каремаку явится сигналом к всеоб­щему восстанию, которое вспыхнет главным образом из-за безрассудных действий Бингхема.

Наше повторное пребывание в Ганаруро оказалось да­леко не столь приятным, как первое. Даже лучшие друзья, в том числе и добрая Номаханна, совершенно изменились. Они встретили нас холодно и были неразговорчивы. Вот по­чему, закончив погрузку свежей провизии и пресной воды, мы были рады возможности покинуть этот остров.

В гавани стояло на якоре несколько китобойных судов. Среди них оказалось и то, с которым мы повстречались в за­ливе Сан-Франциско и которому тогда так не повезло. На сей раз этому судну посчастливилось. Оно прибыло сюда от японских берегов с богатым грузом спермацета, который ка­питан оценивал в 25 тысяч фунтов стерлингов, чтобы запас­тись провиантом на обратный путь в Англию.

Другой капитан рассказал мне о случае, приключившемся с его коллегой. Этот рассказ дает представление о тех страш­ных опасностях, которым подвергаются китобои, а также может служить примером чудесного спасения, происшедше­го тогда, когда всякая надежда на него была уже потеряна. Вот этот рассказ.

Североамериканский капитан Смит отправился в 1820 г. на трехмачтовом судне «Альбатрос» в Южное море на про­мысел кашалотов. Восточнее островов Вашингтона [Мар­кизские острова] ему попался кашалот исполинских разме­ров. Чтобы не упустить столь ценную добычу, на воду были немедленно спущены все лодки, в которые уселась вся ко­манда. Только юнга-кок остался у штурвала на судне, поло­женном в дрейф под немногими парусами.

Моряки начали энергично преследовать кашалота, мед­ленно и спокойно плывущего по поверхности вод, и в конце концов вонзили в него гарпун. Почувствовав боль от раны, чудовище с такой силой взмахнуло своим могучим хвостом, что ближайшие к нему лодки наверняка разлетелись бы в ще­пы, если бы им не удалось быстро отойти в сторону. Теперь кит избрал объектом своей мести судно. Приблизившись к нему с шумом и фырканьем, он описал несколько кругов, а затем нанес по носовой части корабля страшный удар, ко торый был, по словам юнги-кока, равен по силе землетрясе­нию. Кит исчез, а судно дало сильную течь и через пять ми­нут затонуло со всем, что на нем находилось. Спасти удалось только юнгу.

Вся команда оказалась на четырех небольших лодках во власти морской стихии. Предстояло плыть много недель, чтобы достигнуть ближайшей земли. Между тем весь запас продовольствия состоял из нескольких сухарей. Моряки на­чали совещаться, в каком направлении плыть, но не пришли к единому мнению. Две лодки направились к островам Ва­шингтона, а остальные во главе с капитаном повернули на юг, держа курс на остров Хуан-Фернандес.

Первые лодки пропали без вести, а две другие через пол­месяца были подобраны проходившим мимо судном. Только капитан и четыре матроса были еще живы. Остальные де­сять моряков погибли от голода, причем оставшиеся в жи­вых питались их трупами.

19 сентября, когда первые лучи солнца позолотили живо­писные горы Ваху, мы поставили паруса и простились с Сан­двичевыми островами, пожелав их обитателям то, в чем они так нуждались: чтобы ими управлял человек, не просто нося­щий имя Тамеамеа, а равный ему по уму и деяниям.

Источник: Коцебу О. Е. Новое путешествие вокруг света в 1823—1826 гг.  М. «Наука», 1981 г.