Дневные записки о плавании военного транспорта Кроткого в 1825, 1826 и 1827 годах, под командою капитан-лейтенанта (что ныне капитан 2-го ранга) Врангеля 1-го. Отрывки из рукописи. Часть 2.

С рассветом подошли мы к мысу Мартину, юго-восточной оконечности острова Нукагивы. Идя в расстоянии от ½ до 4 кабельтовых от южного берега, приближались под малыми парусами при ровном пассатном ветре, ко входу портa Чичагова, который по карте Капитана Крузенштерна легко узнать могли. В 9 часов утра проходили мимо совершен­но открытой бухты, лежащей к юго-востоку от порта  Чигагова,  и наполненной подводными камнями, о коих буруны страшным образом разбиваются; по берегу сей бухты  стояло множество островитян, знаками приглашавших нас стать здесь на якорь. Ветр нам благоприятствовал без завозов войти благополучно в восточную часть порта Чигагова, и того же дня мы стали фертоинг, положив плехт на 5 саженях (грунт черной жидкой ил), в 28 саженях от восточного берега, даглист на 6 сажен: тот же грунт, в 80 сажен от западного берега; уравнив канаты по 45 сажен, имели плехт на ONO, а даглист на WSW, и находились от восточного крутого берега в 72 саженях; от западного косогора в 120 саженях, и от северного песчаного низменного бе­рега_; где наливались водою и рубили дро­ва, в 168 саженях. Чрез короткое вре­мя окружили нас более 100 островитян обоего пола; они не привезли с собою ни­чего на продажу, и одни только женщи­ны с бесстыдством предлагали матросам свои прелести.

В числе приплывших мужчин был один нукагивец, лет 25, по имени Гута, который, просясь взойти на судно, показал нам лист с Отаитскою Аз­букою и старался объяснить, что за несколько месяцев было здесь 2-х мачтовое судно; на котором Гута жил неко­торое время. Я позволил ему остаться на корабле, он работал на ровне с матросами и бывал нам полезен на бере­гу;  его так полюбили у нас, что одарили полною парою Европейского платья, в которое он охотно наряжался. Равным образом посетил нас сын верховного жреца здешней долины, с своим дядей: я одарил их обоих и они обещали привезти к нам плодов и живности.

После этого поехал я с офицерами на берег, и имел удовольствие найти по­рядочный ручей со вкусною водою, и до­вольно кустов для рубки дров; берег песчаный, буруны почти не приметны, и весьма удобно приставать на гребных судах; по приморской стороне сей доли­ны никто не живет, и лишь в лесу в 2 верстах от моря стоят два или три шалаша островитян; настоящее же селение, в котором живут король и тауа (Верховный жрец) находится в долине, по коей протекаешь речка, капитаном Лисянским Невкою названная, и отде­ленная от ручья холмами.

С утра мы тотчас приступили к работам. Баркас отправлен на берег с 10-ю вооруженными людьми, при офицере, для рубки дров. Пазы мною осмо­трены и найдено, что от необыкновенных жаров, на переходе от Вальпарейзо, почти вся смола вытекла и хотя ко­нопать не повредилась, однако ж в плавании до Камчатки пенька непременно вы­билась бы из нижних пазов; по осмо­тре помп, оказались повреждения в котлах. К обеду офицер с людьми наши­ми возвратился с берегу, будучи весьма доволен скромным поведением и услужливостью островитян, а особенно одного почтенного старика, надсматривавшего над ними. Сей старик, по имени Магедеде, приехал к нам к обеденному времени с сыном жреца, прозывавшим себя Отомого. Магедеде, как мы узнали после, есть король долины, то есть пер­вый из старшин или айриков: власть его весьма ограничена, а верховный жрец или тауа, пользуется неограниченным полномочием над участью народа: особа его и все ему принадлежащее неприкосновенны для самых неприятелей, и повеления его исполняются свято.

Желая отблагодарить Магедеде за ока­занную им услугу на берегу, предлагал я ему несколько подарков, но к удивле­нию моему он их не принимал, твердя беспрестанно о порохе и ружьях; так­же и Отомого просил о порохе. Я показал им топоры, разные материи и игруш­ки, и старался вразумить их, что мы готовы щедро платить сими вещами, но ни пороху, ни ружьев, они от нас не получат.

Повеселив гостей наших музыкою, и угостив их как только могли, поехали мы с ними после обеда на двух гребных судах с 5 вооруженными людьми к селению у речки, в намерении познакомиться с сильным тауа. Как сия часть бухты весьма открыта морским ветрам и зыби, то буруны здесь сильно разбиваются, и затрудняют выход на берег. Самая же долина представляет живописную картину. Тауа, старик лет 60, встретил нас на половине дороги к избе своей, отстоявшей от берега около ¼ версты в тени тропических дерев. Старуха, жена его, весьма ласково приняла нас, и мужчины, собиравшиеся с длинными копьями, не подавали ни малейшего вида неприязненности.

Тауа, по имени Тогояпу, отличался от всех ожерельем из нанизанных моржовых зубов, которое носил на шее. Он дал мне прочесть рекомендательное письмо с английского купеческого брига, за 7 месяцев здесь бывшего, корабельщик которого выхваляет честность и гостеприимство жителей сей долины. Я похвалил старика, и он пожелал получить от нас таковую же бумагу, что и обещал я исполнить, когда он того заслужит. Совершив небольшую про­гулку вверх по долине, возвратились мы к нашим судам, быв весьма довольны, и по желанию жреца, взяли с собою Отомого с его дядею. Тогояпу не упустил просить меня о порохе, в чём натураль­но было ему отказано. Возвращаясь к «Кроткому», увидели мы на мыске двух европейцев, взяли их к себе и узнали, что это два матроса с Английского купеческого корабля, оставленные в порте Анны Марии, откуда пришли сюда пешком. Один из них был в высочайшей степени заражен любострастною болезною, коей вероятно сделался бы жер­твою, если б доктор Кибер не при­нялся тотчас лечить его; а другой англичанин (также зараженный болезнию, но менее первого), остался при нас толмачить в разговорах с островитянами.

Из слышанного мною от этого Джемса Редона (James Readon), всего более удив­ляли меня рассказы о каком-то Российском двудечном корабле, за 9 месяцев бывшем в порте Анны Марии, и коего команда забрала силою всех свиней из селения.   Как сам он  сего корабля не видал, тo и не мог нас уверить в истине происшествия, тем менее, что все его доказательства, касательно нации, основывались на курительных трубках, коих несколько осталось на бере­гу, и кои, по мнению Джемса, наверное при­надлежали Российским матросами.

Сего дня, как и вчера, послан отряд с офицерами на берег для рубки дров. Между тем островитяне приво­зили кокосовых орехов, бананов и хлебных плодов на продажу, требуя обру­чей с бочек и напилок. Я послал офицера к старику Тогояпу, с предложением променять нам свежей провизии за полезные для них вещи, но чтобы от­нюдь не ожидал от нас пороху, которого по закону давать не смеем. Он и жена его приехали сами на нашем яле на корабль, и подарив 5 кур, требова­ли опять пороху, вместо чего я одарил его и жену полотняными одеждами, то­порами, бисерами, зеркалами и другими вещами. Мы отправили их домой, кажет­ся, в веселом расположении духа.

 Источник: Северный архив 1828г., ч. 36, стр. 42-106

1   2   3   4   5   6   7