Около 2 часов по полудни раздался колокольный звон; по спросе, узнал я, что так сзывают в трактир, же­лающих к table d'hote. Для нас дав­но уже наступило обеденное время, и мы поспешили в просторный трактир, к огромному, опрятно накрытому столу, снаб­женному лучшими блюдами в испанском вкусе: сей трактир содержится сыном известного Манини, и за один пиастр здесь завтракают, обедают и ужинают; должно однако ж посоветовать, чтобы каждый день расплачиваться на чисто с хозяином, ибо счеты пишутся здесь двойным мелом. За обедом я познакомился с некоторыми купеческими капитанами, бывшими в Охотске, в Камчатке и в Ситхе и занимающимися теперь кантон­скою торговлею, приносящею им кругом по 331/5 процентов барыша в год.

После стола пригласил нас в свой дом никто Мик (М. Meсk), капитан одного из тех купеческих судов Соединенных Штатов, кои мы в Ситхе за­стали. Г. Мик первый нас встретил, когда мы лавировали на рейде, и во все время нашего здесь пребывания старался нам служить, где и как только мог. На пути к г. Мику прошли мы мимо биллиардной, двух питейных домов и одного магазина с китайскими и европейскими товарами. Я также узнал, что здесь есть сахарная фабрика, что к ближним селениям поделаны весьма хорошие дроги, и что за деньги можно прокатиться в колясках или верхом на приученных лошадях! все сии затеи суть последствия деятельной торговли и промышленного духа граждан Штатов Северной Америки.

Наступившая скоро темнота удержа­ла нас на берегу, ибо коралловые рифы делают выход из гавани весьма опасным, особенно, когда темнота ночи не позволяет различать предметы в довольном отдалении. Желая из сего обстоятельства извлечь некоторую пользу, вознамерились мы предпринять завтра прогулку по острову и выступить с рассветом дня, к чему сделав нужные распоряжения, предались покою на прохладных циновках, разостланных, по здешнему обычаю, на полу чистого и красивого дома приятеля нашего Мика, ко­торый сам переселился в другой дом.

Едва пропел петух, как барабанщик лейб-гвардии Тамеамеа застучал по всем улицам селения. Тотчас мы были одеты, и извещены, что губерна­тор, сведав о нашем намерении, велел отрядить для нас почетную стражу и хорошего проводника: первая состояла в 4 видных и в полной Форме одетых солдат королевской гвардии; они вы­строились в два ряда, по двое в ка­ждом, и по указанию нашего проводника, мы должны были занять место между оными, так что наше церемониальное шествие уподоблялось более проводке арестантов. Однако ж жители селения, выбегавшие из домов толпами, не находили такого обидного уподобления; они в молчании следовали за нами и одни лишь стар­шины решались приветствовать нас своим „Арохо"! (здравствуй, приятель!) Перешед в брод чрез речку Гоноруру, направили мы путь к NO, подымаясь нечувствительно, и следуя по тропинкам, извивавшимся через искусственные плантации полезного растения таро. Долина не представляет никаких приятных видов: по сторонам в некотором отдалении видны голые спуски невысоких хребтов; равнина, между ними лежащая, покрыта пожелтевшею травою, и лише­на того разнообразного и сильного прозябания, которым обыкновенно укра­шаются тропические страны. К сему отсутствию ожиданных нами красот природы присоединились чрезвычайно гряз­ная дорога, болотные места и почти непроходимые чащи, чтобы сделать про­гулку утомительною для души и тела. Однако ж доктор Кибер находил и здесь в царстве растений достойные его внимания предметы, а я забавлялся оригинальностью многих островитян и островитянок, шедших нам на встречу с ношами бананов, сахарного тростника, свиней, кур и других припасов для продажи в Гоноруре. По 2 часовой ходьбе, увидев на открытом месте домик, зашли мы в него и освежились арбузами, которые предложила нам догадливая хо­зяйка. Внутренность ее жилища представляла просторный сарай, по стенам кое­го висели калебасы, банановые ветки и на нитке нанизанные орехи, служащие вместо свечей. В некотором отдалении росли: таро, капуста, арбузы и дыни. Отсюда чрез 1½ часа весьма трудной до­роги, спустились мы в тенистую уще­лину, где наш проводник предложил нам свой дорожный запас, состоявший из теста таро, одной рыбки и трех кокосов; но мы ожидали для себя заку­ски из Гоноруры, и поняв желание запасливого сандвичанина, позволили всей небольшой нашей армии расположиться на траве вокруг огромного калебаса, наполненного приправленным таро, которым они весьма ловко и проворно с помощью одного пальца набивали себе щеки. Эта экзерциция наших телохранителей доставила нам случай заметить, что у них недоставало по одному переднему зубу, - чему причиною, как после узна­ли, смерть Тамеамеа 1-го, ибо лишь толь­ко оная сделалась, в народе известною, то почти все его подданные мужеского пола охотно выбивали себе по одному зу­бу, исполняя траурный обряд, для которого недовольно одной перемены в одеждах. Недолго оставались мы стражду­щими зрителями чужого обеда: трое сандвичан, запыхавшись, прибежали с вином, джином и блюдом вкусного соуса из кур и уток, с ямом, картофелем и отварным таро вместо хлеба. Мы ни от чего не отказывались и старались укрепить наши силы, дабы без останов­ки продолжать поход. Сначала мы дол­жны были пробиваться чрез густо спле­тавшиеся кусты, потом вдруг вышли на открытое место, откуда надлежало подняться на крутое возвышение. Армия остановилась, сняла по команде кивера и обхватила обеими руками свои ружья; а проводник дал нам знак, чтобы и мы сняли шляпы, застегнулись на все пуго­вицы и приготовились противостоять жестокому порыву ветра. Потом мы стали всходить, и лишь очутились на некоторой высоте, как вдруг ужасно зашумел вечно дующий пассатный ветер, от коего горы до сего места нас защи­щали, а теперь мы были подвержены всей свирепости его: впереди к NО волновался океан, под нашими ногами на зади к SW лежали вся пройденная нами доли­на, гавань Гонорура, лодкам уподобляв­шиеся корабли и отдаленное море, а по сторонам окружали нас, острогранные отрубистые утесы. По сделании поворо­та вправо, ударил ветр нам в спину, и мы понеслися между ущелинами на большую еще высоту, где должны были дер­жаться за скалу, чтобы силою ветра не бросило нас в неизмеримую пропасть, прямо под нами лежавшую. От шума волн океана, разбивающихся о коралловые рифы, которые опоясывают сей восточ­ный берег острова, и от гула, свиста и рева ветра, ударяющего в отвесные стены пирамидальных утесов, мы никак не могли слышать голосов своих, и не заметили, что за нами собралось множество островитян, шедших вероятно в селение, на восточном берегу под горою, на коей мы теперь находились. Мы невольно улыбнулись, взглянув на толпу мужчин и женщин, принимавших разные карикатурные положения, стараясь защитить себя или свою ношу от свирепого ветра. Мужчины, менее внима­тельные ко вновь введенным здесь понятиям о стыдливости, и опасаясь потерять с тела какое либо украшение или покрывало, стояли тут во всей своей наготе, с распущенными по ветру длинными волосами, и казались вечными обита­телями сих диких скал. Женщины более заботились о соблюдении благопри­стойности: я удивлялся одной молодой девушке, в длинной рубахе, которая не щадила трудов противоборствовать невежливым зефирам, нахально вырывавшим полы ее простой одежды из рук и из под ног, которыми она наступа­ла на надувшуюся, как парус, рубаху, силившуюся поднять страхом объятую девушку на воздух.

Солнце уже перекатилось чрез меридиан, и мы находились в расстоянии еще 7 миль от Гоноруры: и так не теряя времени должны были оставить картин­ную высоту и паки спуститься в гряз­ную долину. На обратном пути, мы за­шли в тот же домик, где и прежде отдыхали, и где теперь ожидал нас вкусный обед, присланный из Гоноруры. Домой пришли мы в 5 часов вечера, уставшие и по колена загрязнившиеся, но тем не менее довольные были своим трудным походом и приключениями прошедшего дня.

По прибытии на «Кроткий», нашел я все в исправности; работа шла с успехом.

Сего дня поехали на берег оставав­шиеся здесь офицеры, Гг. Лавров и Матюшкин. Первому я поручил доставить моим именем некоторые вещи в подарок королю и губернатору: серебря­ные часы английской работы, два гране­ные графина с рюмками, три сафьянные кожи разных цветов и большое диванное зеркало, а после, по просьбе губерна­тора, прибавлены к тому подержанные утлегарь и бом-утлегарь — вещи до­вольно здесь ценные. Вот в чем со­стояли подарки, о коих упомянул я для того, чтобы дать верное понятие о высокой здесь цене жизненных припасов, ибо король и губернатор отдарили ме­ня 5 козами, и свиньей, 40 курами и небольшим количеством зелени. Однако ж растолковали мне, что прочие назначенные в подарок животные подохли на пути сюда из других селений.

Во весь сей день и в следующий не съезжал я со шлюпа. Мы кончили все нужные работы; налились водою при пособии капитана Джонеса, закупили и пе­ревезли на судно живность и зелень; недоставало лишь травы козам, которую надлежало накосить на горе и нельзя бы­ло доставить ранее 19 числа. Мы восполь­зовались сею необходимою остановкою для того, чтобы угостить обедом наших гонорурских знакомцев: капитана Джонеса, английского консула Чарльтона и американского консула Г. Джонса. Капитан Джонес, съезжая пригласил меня со всеми нашими офицерами завтра к себе на «Пикок», в чем мы и не могли ему отказать.

С 3 часов до позднего вечера про­вели мы на «Пикоке» довольно приятно, в обществе образованных людей; мы радо­вались, что имели случай осмотреть военный корвет Соединенных Штатов, и нашли на оном совершенный порядок и устройство.

Наконец привезли и сено. До 10-ти ча­сов утра продолжалось маловетрие, а потом при наступившем легком пассате мы снялись и ушли в море, держа к SW.

Источник: Северный архив 1828г., ч. 36, стр. 42-106