ПЛАВАНИЕ К БЕРЕГАМ БРАЗИЛИИ
По окончании смотра мы вышли на рейд, и 28 июля, после горестного прощания с горячо любимой и любящей супругой, я приказал поднять якоря, ибо задул попутный ветер. Вся команда находилась в отличном расположении духа и была полна воодушевления. Поэтому работы по подъему якорей и постановке парусов были выполнены с необыкновенной быстротой. А когда корабль тронулся в путь, разрезая пенистые волны, люди, ликуя, принялись обниматься и от всего сердца желали друг другу счастья в предстоящем плавании.
Эта сцена подействовала на меня весьма благотворно. Подобное настроение команды в начале путешествия, сулящего ей всевозможные лишения и опасности, показалось мне залогом того, что ее мужество и жизнерадостность не исчезнут перед лицом суровых испытаний. Имея хорошее судно и никогда не унывающую команду, можно считать успех плавания уже почти обеспеченным.
Попрощавшись с кронштадтской крепостью семью выстрелами и услышав столько же выстрелов в ответ, мы прибавили парусов. Их наполнило свежим ветром, и вскоре крепость с ее башнями скрылась из виду.
До Готланда плавание протекало отлично, и всеобщее приподнятое настроение ничем не нарушалось. Но возле этого острова с запада налетел шторм, причем настолько неожиданно, что мы едва успели принять необходимые меры предосторожности. Высокие, беспорядочно катившиеся волны неистово швыряли нас из стороны в сторону, так что я даже почувствовал некоторое беспокойство.
Новому, еще не опробованному судну, да еще с несколько несработавшейся командой, первый шторм всегда приносит некоторые неприятности, которые затем больше
если бы рассвет начался на полчаса позже. Наученный горьким опытом, я решил не вверять наш> судьбу темноте ночи.
К счастью, я еще не отослал нашего лоцмана. Этот человек, поседевший на службе и отлично знакомый с местными водами, также считал, что мы должны немедленно повернуть обратно, чтобы попытаться еще до захода солнца вернуться на Портсмутский рейд. Поэтому я приказал тотчас изменить курс. Мы оставили столько парусов, сколько было допустимо при шторме, и помчались к нашему убежищу. Хотя вскоре пришлось оставить лишь немного парусов, так как буря становилась все более сильной, корабль довольно быстро продвигался вперед. Но когда мы прошли примерно половину расстояния, отделявшего нас от Портсмута, обстановка серьезно осложнилась: небо потемнело, и на море опустился такой густой туман, что земля, до сих пор служившая нам надежным ориентиром, совершенно скрылась из виду. Видимость ограничивалась 300 саженями. Изменившийся цвет лица нашего лоцмана ясно показывал, сколь опасным стало наше положение.
Этот маленький, коренастый и толстый человек, обычно столь флегматичный, внезапно оживился. Он несколько раз произнес известное английское проклятие, которое Фигаро назвал гопо1 йе 1а 1ап§пе *, ожесточенно потер себе руки и, наконец, сказал:
- Капитан, я хотел бы выпить стакан грогу. Черт меня побери, если я не доставлю вас невредимым в Портсмут!
Его желание было, разумеется, немедленно исполнено. Подкрепившись, наш мужественный лоцман самолично встал за штурвал. Отныне наша судьба целиком зависела от его искусства.
Чтобы добраться до Портсмута еще засветло, необходимо было избрать кратчайший путь, то есть идти через Нидлс - узкпг, изобилующий отмелями пролив между сушей и ослрозом Уайт, где и при ясной погоде нельзя обойтись без хорошего лоцмана. Солнце было уже близко к закату, угрожая скорым наступлением темноты, когда впередсмотрящий известил нас испуганным криком о близости земли. В то же мгновение все мы увидели высокую, окутанную туманом скалу, о подножие которой с
бешеной силой разбивались буруны; она находилась не более чем в 200 саженях от нас.
Наш лоцман опознал в ней западную оконечность острова Уайт, расположенную как раз у входа в пролив Нидлс. Нависшая над нами опасность еще больше увеличила его мужество. Он вцепился в штурвал обеими руками и с удивительным искусством повел корабль сквозь беснующийся шторм по извилистому фарватеру, окаймленному отмелями. Часто грозные утесы оказывались так близко от нас, что приходилось опасаться удара об них.
Судно меньших размеров, шедшее некоторое время вместе с нами, наскочило на мель и было поглощено волнами. Это жуткое зрелище, равно как и мысль о том, что нам, возможно, уготована такая же участь, заставило всех умолкнуть. Мы не отрываясь смотрели вперед, следя за движением нашего корабля.
Сам лоцман не проронил ни слова, пока мы в сгустившихся сумерках не прибыли благополучно на Портсмутский рейд. Легко понять, как велико было наше ликование по случаю избавления от смертельной опасности. Между тем лоцман, усевшись со стаканом грогу у пылающего камина, вскоре впал в свое прежнее, флегматичное состояние и с полнейшим безразличием принимал сыпавшиеся на него со всех сторон изъявления благодарности и восхваления.
Равноденственная буря к утру утихла. Первые лучи восходящего солнца принесли нам прекрасную погоду и попутный ветер, которым мы тотчас воспользовались, чтобы вторично попытаться покинуть Англию. Превратности судьбы нигде не проявляются с такой силой, как на море. Совсем недавно мы испытали на себе его неукротимую ярость, а теперь оно сделалось слишком спокойным. Из-за штилей нам пришлось провести в канале еще девять дней. Лишь затем мы смогли выйти в Атлантический океан.
Здесь при свежем северном ветре в непосредственной близости от нас пронесся водяной смерч. Это была большая воронкообразная масса пенящейся воды, которая находилась в постоянном движении. Своим острием смерч упирался в море, а широкой верхней поверхностью касался черного облака.
Мы взяли теперь курс на юг и после противоборства со многими штормами 22 сентября достигли параллели Лиссабона. Здесь мы попали в более теплый и приятный климат и поздравили друг друга с тем, что миновали рай-
он штормов. Наш путь лежал к острову Тенериффа [Тенерифе], где мы намеревались запастись вином. Попутный свежий пассат нес нас быстро и спокойно вперед. Весь экипаж чувствовал себя отлично и наслаждался прекрасным утром, какое часто выдается в этом районе. Настроение команды, вообще отличавшейся жизнерадостностью, еще более повысилось в предвкушении удовольствий, которые сулило пребывание на прелестном острове Тенериффа. Вдруг один из матросов по неосторожности упал за борт и нашел свою смерть в волнах.
Мы пытались его спасти, но безуспешно, так как шквал, налетевший в этот трагические момент, далеко отбросил судно от места, где произошло несчастье. Разумеется, всякому веселью на судне пришел конец. У меня: же к чувству скорби по поводу случившегося примешивалось еще опасение, что данное происшествие может оставить тяжелый осадок в душах матросов.
Дело в том, что моряки, как и охотники, не вполне свободны от суеверий, и в частности верят в приметы. Как легко это несчастье могло быть сочтено за дурное предзнаменование, и тогда прощай хорошее настроение, столь необходимое в плавании, подобном нашему! Известно, что дело уже наполовину загублено, если потеряна вера в его счастливое окончание. Ведь команда, считающая себя обреченной, не станет с должным рвением выполнять приказы командира, а будет на свою же погибель затруднять ему командование.
Еще долго товарищи погибшего печально смотрели в ту сторону, где он утонул. Но когда мы заметили маленький скалистый остров Сальважес и около полудня прошли мимо него на почтительном расстоянии, вид земли их несколько рассеял. В дальнейшем к команде мало-помалу вернулось прежнее, веселое расположение духа, так что мои опасения, к счастью, не оправдались.
В тот же вечер показался гористый остров Тенериффа, окутанный облаками и туманами. Ночью мы подошли к его северной оконечности, состоящей из высоких черных лавовых скал. Здесь я решил лавировать до рассвета, чтобы потом двинуться к городу Санта-Крус - единственному на этом острове месту, где суда могут становиться на якорь.
Ночь выдалась штормовая, причем сильные шквалы, обусловленные гористым характером суши, налетали на нас с самых различных направлений. К утру погода улучшилась. Мы обнаружили, что за ночь течение отнесло нас на двадцать миль' к юго-востоку. Это сильное течение, наблюдающееся здесь обычно во все времена года, может в темную ночь оказаться роковым для не осведомленных о нем судов.
Мы обогнули северный мыс острова и пошли вдоль его южного побережья к рейду Санта-Круса. Благодаря высоким, обрывистым массам застывшей лавы здешний берег имеет живописный вид, но кажется пустынным и бесплодным. Глаз не обнаружит здесь ни клочка земли, на котором мог бы расти чудесный тенериффский виноград. На вершине одной из скал, на высоте примерно в тысячу футов над уровнем моря, мы увидели действующий телеграф2, который, должно быть, сообщал в город о нашем прибытии. Вскоре показался и сам город, построенный амфитеатром по склону горы.
С моря Санта-Крус выглядит очень приятно и дружелюбно благодаря обилию церквей и монастырей, а также красоте большинства домов. Но наибольшее впечатление производит величественный Пик [Тейде], этот великан среди гор, чья расположенная в глубине и покрытая льдами вершина возвышается на 13 278 футов3 над уровнем моря. Пик являет взору поистине захватывающее зрелище, особенно в том случае, если облака помешают заметить его издалека, а потом рассеются, когда вы приблизитесь, так что он вдруг предстанет перед вами во всю свою исполинскую величину. Мы увидели его именно при таких обстоятельствах.
На этот гигантский конусообразный вулкан трудно взобраться вследствие его крутизны, а кратер, находящийся на самой вершине, окружен настолько тонкой круглой стеной из лавы, что там в некоторых местах едва можно усесться. Зато тот, кому хватит смелости добраться до кратера, будет вознагражден одним из прекраснейших зрелищ, какие только бывают на свете. Перед ним раскинутся, как на ладони, все прелестные ланд-.шафты Тенериффы, он увидит остальные девятнадцать Канарских островов, его взор будет бродить по бескрайним просторам океана. Более того, он различит даже могучие леса африканского побережья, а за ними - желтую .полосу начинающейся песчаной пустыни.
Мы приближались к городу с мыслями об удовольствиях, которые нас ожидали. Было решено устроить экскурсии для осмотра острова, а также организовать восхождение на Пик. Ученые заранее радовались тем растениям и геологическим образцам, которые они надеялись тут
найти, и были готовы отправиться на берег, как только будет спущена шлюпка.
Между тем я вызвал лоцмана обычным в таких случаях сигналом. Эта мера предосторожности здесь весьма уместна, ибо грунт на рейде изобилует острыми обломками скал, а также усеян утерянными корабельными якорями, из-за которых легко можно потерять свои якоря. Время шло, а лоцман не появлялся. Тогда я решил стать на якорь без его помощи, так как немного изучил этот рейд во время моих предыдущих плаваний. Мы успели уже сделать все необходимые приготовления, как вдруг ядро, пущенное в нас из крепости, упало в воду недалеко от судна. Одновременно мы заметили большое оживление на крепостных стенах. Там заряжали пушки, а канониры стояли с зажженными фитилями, готовые приветствовать нас ядрами.
Я не мог понять, чем вызваны столь враждебные действия, ибо наше правительство не находилось в состоянии войны с этой державой. Не желая вступать в сражение, я приказал поворотить судно, чтобы выйти из зоны обстрела. Здесь мы легли в дрейф, надеясь на то, что будет прислана лодка с каким-нибудь разъяснением. Напрасно прождав в течение довольно продолжительного времени и видя, что на крепостных стенах продолжаются военные приготовления, я решил распрощаться с островом и его Пиком и продолжить наше плавание к берегам Бразилии, где мы могли рассчитывать на более дружественный прием.
Итак, из-за глупого недоразумения мы лишились всех радостей и естественнонаучных приобретений, которые сулило нам пребывание на Тенериффе, а также остались без прекрасного вина, которым намеревались там запастись. Какова бы ни была причина этого, испанцы поступили крайне неразумно, нанеся оскорбление русскому флагу4. Если даже они приняли нас за врагов, все равно было нелепо с их стороны испугаться одинокого судна. Ведь крепостные сооружения, защищающие город, настолько сильны, что сам знаменитый Нельсон, прибывший сюда с английским флотом, оказался против них бессильным и вынужден был отступить, потеряв здесь руку. Отойдя на несколько миль, мы увидели большое трехмачтовое судно, которое лавируя против ветра, пыталось достичь рейда Санта-Круса. Я приказал направиться к нему в надежде узнать какие-нибудь новости, могущие объяснить то враждебное обращение, которому мы под верглись. Но это судно испугалось нас не меньше, чем крепость, и постаралось как можно скорее уклониться от встречи, лишь только заметило наши намерения. Было смешно и вместе с тем досадно, что такие миролюбивые люди, как мы, всем казались сегодня ужасными. Я приказал выстрелить из пушки, чтобы побудить судно остановиться. Тогда оно, не сбавляя хода, подняло английский флаг. Мы не стали его преследовать, а воспользовались свежим пассатом, чтобы поскорее отдалиться от Тенериффы.
На следующее утро мы все еще могли разглядеть Пик, хотя находились от нею на расстоянии в сто миль; его вершина поднималась выше облаков. Это зрелище напоминало нам о загадочных коренных жителях Тенериффы, про которых говорили, будто они могли есть только растительную пищу, ибо их челюсти были похожи на челюсти животных, питающихся одной травой. Они бальзамировали тела умерших, так же как древние египтяне, и сохраняли их в гротах, расположенных среди скал. Эти захоронения предстоит еще найти. Испанцы, открывшие и завоевавшие Канарские острова, оставили много рассказов о культуре, упорядоченном государственном устройстве и высокой нравственности тогдашних обитателей архипелага, называвшихся гуанчами. Это не помешало испанцам подвергнуть последних жестоким мучениям, в результате которых данный народ был полностью истреблен5.
Пользуясь пассатом, при неизменно хорошей погоде мы быстро двигались к нашей цели. Дельфины, летающие рыбы, а также большая золотистая рыба, которую испанцы за красоту назвали бонитом *, были нашими постоянными спутниками, оживляя днем монотонную картину бескрайних водных просторов6. А темными ночами бесчисленное множество крохотных фосфоресцирующих животных усеивало черные волны огненными искрами, создавая великолепную иллюминацию. Наш натуралист, профессор Эшшольц, уже сообщил ученому миру о результатах исследования этих животных под микроскопом 7.
1 октября мы обогнули острова Зеленого Мыса, так и не увидев возвышенной, но почти всегда покрытой туманами земли, и направились прямо к экватору. Вскоре мы попали в область штилей, причем жара становилась
обременительной. Однако благодаря надлежащим мерам предосторожности все члены экипажа оставались здоровыми. Порядок, полнейшая чистота и хорошая, здоровая пища превосходно защищают от болезней. При соблюдении этих условий не страшна даже цинга, этот бич моряков, находящихся в дальнем плавании.
Достигнув 5° северной широты, мы воспользовались штилем, чтобы при помощи прибора, изобретенного известным русским академиком Парротом8, взять пробу воды с глубины 500 саженей. Температура этой воды равнялась лишь 5° по Реомюру [6,25°Ц], тогда как температура поверхностного слоя воды достигала 25° [31,25°Ц]. Добытая из глубины, вода показалась нам холодной кате лед. Смочив ею наши головы и лица, мы почувствовали себя гораздо бодрее. Прибор весил 40 фунтов и мог вместить около ведра воды. Но на глубине в несколько сот саженей это маленькое тело испытывало столь значительное давление, что его едва смогли вытащить обратно шесть матросов при помощи лебедки. Мы сделали попытку опустить этот прибор на глубину 1000 саженей, но трос оборвался, и мы его потеряли. К счастью, у нас имелся в запасе еще один прибор.
Нас отделяли от земли многие сотни миль, когда над кораблем появилась ласточка. Эти птички могут пролетать удивительно большие расстояния без отдыха. Тем не менее наше судно, по-видимому, повстречалось ей весьма кстати, и она его больше не покидала. Ласточка была очень утомлена, но вскоре отдохнула и принялась весело порхать вокруг. Моряку, находящемуся в открытом море и вынужденному довольствоваться обществом своих товарищей по плаванию, приятен всякий гость с земли, хотя бы это была только птичка. Наша ласточка вскоре сделалась всеобщей любимицей и до того приручилась, что садилась на руки и принимала преподносимых ей мух без малейшего страха. В качестве места ночлега она избрала мою каюту. Ласточка влетала туда вечером через открытое окно, а с восходом солнца возвращалась на верхнюю палубу, где каждый стремился наловить мух, чтобы угостить нашего маленького друга. Однако подобная заботливость принесла ей несчастье: она съела лишнее и, к всеобщему нашему горю, погибла от несварения желудка.
21 октября мы пересекли экватор в районе 25° западной долготы и приветствовали Южное полушарие пальбой из пушек. При этом над всеми членами команды,
впервые участвовавшими в таком событии, была совершена обычная шутливая церемония. С величайшей серьезностью и торжественностью ею руководил матрос, который весьма гордился тем, что уже неоднократно пересекал экватор, участвуя в моем предыдущем плавании. Он явился в образе Нептуна, в костюме, который должен был вселять, ужас; его сопровождала супруга. На сей раз эта чета прибыла не в раковине, влекомой тритонами, а на орудийном лафете, который тащили "негры". Вечером матросы разыграли комедию собственного сочинения, заслужившую, всеобщее одобрение.
Подобные увеселения повышают настроение команды, помогают ей скорее забыть о перенесенных невзгодах и укрепляют ее мужество перед лицом новых опасностей. К тому же они оказывают благотворное влияние на самое здоровье команды, ибо бодрый и веселый человек заболевает гораздо реже, чем угрюмый и подавленный. Вот почему командиры судов должны использовать все невинные средства, чтобы сохранить и укрепить веселое расположение духа у своих подчиненных.
В плавании, продолжающемся несколько лет, когда люди часто месяцами не имеют возможности отдохнуть на суше и безостановочно плывут среди водной пустыни, которая отнюдь не была предназначена природой служить местопребыванием человеку, умы неминуемо склоняются к меланхолии. Последняя, в свою очередь, становится причиной многих болезней и может даже вызвать умопомешательство, чему есть немало примеров. Развлечения и увеселения в таких случаях лучшее лекарство, которое помогает безотказно, особенно если оно применяется в предупредительных целях.
Южнее экватора мы были встречены ясной погодой и свежим юго-восточным пассатом, с помощью которого быстро и спокойно достигли побережья Бразилии.
Источник: Коцебу О. Е. Новое путешествие вокруг света в 1823—1826 гг. М. «Наука», 1981 г.
Источник: http://www.ivki.ru/kapustin/journal/kocebu.htm |
