КАЛИФОРНИЯ - РУССКАЯ КОЛОНИЯ РОСС
Как я уже упоминал в предыдущей главе, мне было разрешено провести зиму 1824/25 г. в Калифорнии и на Сандвичевых островах. Капитан Лазарев, которого я сменил, также предполагал на обратном пути зайти в залив Сан-Франциско, врезающийся в побережье Калифорнии, чтобы запастись там свежей провизией перед плаванием вокруг мыса Горн. Однако ему пришлось дожидаться почты из Петербурга, которая прибывает в столь отдаленные пункты нашей огромной империи лишь один раз в ' год. По непроезжим сибирским дорогам ее доставляют весной в Охотск, а отсюда осенью переправляют морем в Ново-Архангельск. Обеспечив все необходимое для предстоящего o нам пребывания в Ново-Архангельске, а также подготовив судно к плаванию, мы 10 сентября 1824 г. вышли в море. Попутный северный ветер быстро понес нас. к югу, к бег регам плодородной Калифорнии. Плавание протекало благополучно. Оно не было отмечено никакими любопытными происшествиями, если не считать того, что под 40° северной широты мне впервые довелось наблюдать редкое зрелище - борьбу двух противоположных ветров. В течение нескольких дней дул довольно сильный южный ветер. Вдруг на севере появились облака, и по движению воды стало заметно,. что приближается не менее свежий ветер с севера. Катившиеся навстречу друг другу волны неистово бушевали и пенились, но между ними пролегла нейтральная полоса шириной около 50 саженей, тянувшаяся с запада на восток до самого горизонта. Здесь наблюдался полнейший штиль, и даже самый слабый ветерок не бороздил гладкой, как зеркало, поверхности океана. Через некоторое время победа осталась за северным ветром, и он погнал перед собой нейтральную полосу по направлению к нашему судну. До сих пор мы находились в зоне действия южного ветра, а теперь попали в полосу штиля; наш корабль не мог продолжать свой путь, хотя и-спереди и сзади бушевали сильнейшие ветры. Это редкостное явление продолжалось примерно четверть часа. Наконец нас подхватил северный ветер, и мы быстро понеслись к цели. 25 сентября мы находились уже весьма близко от мыса, названного испанскими моряками мысом Королей [мыс Рейес]. Недалеко от него расположен залив Сан-Франциско. Однако густой туман, господствовавший в это время года у калифорнийских берегов, скрывал от нас берег. Только утром 27 сентября туман рассеялся, и мы увидели желанный мыс. Он представляет собой довольно высокий, лишенный всякой растительности холм, обрывающийся к морю черной скалистой стеной. По внешнему виду данный холм отнюдь -не оправдывает своего названия. В десять часов утра мы обогнули этот Королевский утес на расстоянии трех миль. Здесь мы заметили чрезвычайно сильный прибой, порожденный быстрой сменой двух стремительных морских течений. Волны со слепой яростью бились о подножие равнодушного к их неистовству монарха. Ширина пролива, ведущего в большой и прекрасный лив Сан-Франциско, составляет всего половину дальности полета пушечного ядра. Над проливом господствует Крепость св. Иоахима, расположенная на высокой скале 1ва его левом берегу. Мы увидели, что над крепостью развевается республиканский флаг. Последнее означало, что и эта, самая северная, колония Испании уже не признает власти метрополии. Мы заметили 'также несколько кавалеристов и толпу народа; вее они, казалось, с напряженным вниманием следили за быстрым приближением нашего судна. Когда мы подошли на расстояние ружейного выстрела, часовой схватил обеими руками длинный рупор и запросил нас, какой мы нации и откуда прибыли. Его грубый окрик, пушки, направленные на фарватер, маленькое войско, стоящее под ружьем, в том числе находящаяся в боевой готовности кавалерия, наконец, переданное нам требование салютовать крепости - все это могло создать впечатление, будто комендант властен помешать входу в гавань даже военного судна. Однако мы были до некоторой степени осведомлены об истинном положении. Дело в том, что покоящаяся на скале крепость св. Иоахима - самая миролюбивая на свете. Ни одна из ее пушек не годится для точной стрельбы, а ее гарнизон может вести лишь словесные сражения. Все же я из учтивости приказал салютовать крепости, надеясь таким путем обеспечить нам более радушный прием. Каково же было мое удивление, когда на наш салют не последовало никакого ответа! Представитель коменданта, вскоре прибывший из крепости, разъяснил мне эту загадку: он попросил дать им немного пороху, чтобы они могли надлежащим образом ответить на мое приветствие. Как только мы бросили якорь, весь гарнизон вышел из крепости, как обычно .оставив ее без всякой защиты, и расположился на берегу вместе с другими любопытными. В эту гавань суда заходят чрезвычайно редко, и поэтому наш корабль вызвал здесь почти такое же удивление и восхищение, как на островах Южного моря. Я послал на берег лейтенанта Пфейфера, поручив ему официально доложить коменданту о нашем прибытии и одновременно обратиться к нему с просьбой помочь нам пополнить запасы свежей провизии. Сам комендант дон Мартинес Игнасио, имеющий чин лейтенанта кавалерии, был вызван на конгресс в столицу Калифорнии Монтерей. Его заместитель, секунд-лейте-нант дон Хосе Санчес, принял моего посланца с большой сердечностью. Он сохранил обо мне самые дружеские воспоминания с той поры, как я посетил эту гавань на бриге "Рюрик". Дон Санчес был тогда честным и бравым унтер-офицером, а в настоящее время, при республиканском правительстве, достиг офицерского чина. Он доказал мне свое расположение, обещав оказать нам всемерную помощь, в том числе позаботиться о незамедлительной присылке фруктов, овощей и свежего мяса. Здесь я прерву рассказ о нашем пребывании в Калифорнии. В этой прекрасной стране сама природа создала все условия для того, чтобы трудолюбивое и деятельное население могло спокойно наслаждаться жизнью. Однако еще совсем недавно Калифорния была самой заброшенной из испанских колоний. О ней имеются лишь незначительные и скудные сведения. Поэтому я надеюсь, что краткий обзор истории и государственного устройства Калифорнии не покажется излишним читателям. Быть может, он побудит их с большим интересом отнестись к рассказу о нашем пребывании в этой малоизвестной стране. Вначале Калифорнией называли лишь узкий полуостров на западном берегу Северной Америки, который простирается от бухты Сан-Диего (52° сев. широты) до мыса Сап-Лукас (22° сев. широты) & имеет в длину 150 немецких миль'. Однако впоследствии, когда испанцы открыли берег материка, расположенный далее к северу, они распространили на него то же название. С тех пор полуостров стали называть Старой Калифорнией, а побережье вплоть до залива Сан-Франциско, лежащего под 37° сев. широты,- Новой Калифорнией. Еще дальше к северу расположен так называемый Новый Альбион. Кортес, этот неутомимый завоеватель, не удовлетворился захватом Мексики. Он приказал построить на берегу Великого океана суда, чтобы и дальше распространять владычество Испании. В результате в 1534 г. испанские мореплаватели впервые увидели берег Калифорнии, а в 1537 г. ее посетил Франсиско де Ульоа 2. Когда весть об этом открытии дошла до испанского правительства, оно сочло целесообразным на сей раз отказаться от методов, применявшихся при завоевании Мексики и Перу. Было решено овладеть этой страной мирными средствами, путем обращения ее населения в. христианскую веру. Эта богоугодная цель была объявлена единственной причиной присоединения Калифорнии. И действительно, туда были послан!?1 иезуиты, которых прикрывал лишь небольшой военный отряд. Иезуитам было приказано основать в новом краю поселение и приступить к распространению христианства. Цель данной экспедиции, сопряженной со значительными расходами, казалась вполне бескорыстной Однако на самом деле это предприятие было продиктовано тайным страхом: в Мадриде опасались, что новыми землями, расположенными по соседству с Мексикой, овладеет другая держава, которая тогда будет иметь возможность угрожать.испанским золотым приискам. Иезуиты прибыли в Калифорнию и тотчас взялись за дело. За ними последовали доминиканцы и, наконец, францисканцы. В настоящее время поселения доминиканцев, называемые здесь миссиями, находятся в Старой Калифорнии, а поселения францисканцев расположены в Новой 3. Все эти монахи усиленно обращали и продолжают обращать в христианство местное население. Как это делается, мы увидим в дальнейшем. Первые миссии возникли на побережье Старой Калифорнии и могли сообщаться с Мексикой морем. Они были основаны в 'таких местностях, которые казались наиболее удобными для земледелия. Военные же отряды, сопровождавшие монахов, выбирали для своих поселений такие пункты, откуда можно было обеспечивать безопасность сразу нескольких миссий. Благодаря такому расположению они всегда готовы были выступить па их защиту и оказать миссионерам поддержку в их деятельности. Подобный военный пост носит здесь название "президио". Монахи не умели объясняться с местными чрезвычайно робкими и простодушными жителями, которые недалеко ушли от животного состояния и, вероятно, вообще не имели никакого понятия о религии. В этих условиях нечего было и думать о распространении христианского вероучения, и святым отцам пришлось насаждать католическую религию, а точнее, свою собственную власть силой оружия. Подобное "обращение" удавалось им настолько хорошо, что число миссий, которые строили ловообращенные католики, быстро увеличивалось. В Новой Калифорнии, где мы находились, первая миссия Сан-Диего была основана в 1769 г., а теперь там насчитывается уже двадцать одно миссионерское поселение. Этим миссиям подчинено 25 тысяч крещеных индейцев. Маленькое войско, состоящее из 500 драгун, удерживает их в повиновении, а также следит за тем, чтобы они не убежали. Иногда некоторым из этих индейцев все же удается у скользну *^ от своих сторожей и вернуться в родное племя. Но драгуны их там находят и силой возвращают обратно в миссию, причем заодно саблей вербуют новых христиан среди соплеменников беглецов. Судьба этих индейцев, так называемых индейцев - христиан, заслуживает всяческого сожаления. Даже положение негров-рабов не может быть хуже. Индейцы полностью зависят от неограниченного произвола и тирании монахов. Страдая, они не имеют даже возможности найти утешение в религии, ибо их духовные пастыри выступают в роли привратников царствия небесного и не допускают в него тех, кто им не угоден. Индейцы не имеют никакой собственности и проводят всю свою жизнь в молитве и работе на монахов. Три раза в день их гоняют в церковь, где они слушают мессу на латинском языке. Остальное время они трудятся на полях и в садах, применяя лишь самые грубые и примитивные орудия, или .же выполняют какие-нибудь иные работы. На ночь их запирают в переполненные казармы с земляным полом. Эти казармы не имеют окон и скорее напоминают хлева для скота, чем человеческие жилища. В них нет никаких постелей и к тому же так тесно, что едва можно разместиться на ночлег. Вся одежда индейцев состоит из грубой шерстяной рубахи. Они сами изготовляют такие рубахи, а затем получают их в виде подарка от миссии. Вот то счастье, которое приносит бедным индцейцам католическая религия, вот те радости, которые ждут их в миссии! А того, кто осмелится покинуть этой "рай", чтобы попытаться вернуться к прежней жизни среди своих свободных соплеменников, ловят и в наказание заковывают в кандалы. Благочестивые пастыри захватили большие участки пахотной земли. Эта земля обрабатывается их, паствой и засевается главным образом пшеницей и бобовыми растениями. Урожай хранят в особых складах. Та часть его, которая превышает местные потребности, при случае отсылается морем в Мексику, где.обменивается на такие изделия, которые не производятся в миссиях. Остающийся при этом значительный излишек превращается в наличные деньги, поступающие в кассы миссий. Монахи и сильно зависящая от них местная военщина продолжали спокойно хозяйничать в Калифорнии, в то время как другие испанские колонии объявили себя независимыми. Они остались верны королю даже тогда, когда восстание охватило Мексику и новые правительства предложили им на выгодных условиях присоединиться к общему делу; остались верны, несмотря на то что испанцы уже много лет не заботились о Калифорнии и не присылали ни духовным лицам, ни военным причитающегося им жалованья. По-прежнему строго соблюдался приказ короля держать гавани закрытыми для всех иностранных судов. Но из Испании корабли больше не прибывали, а суда новых республик также были причислены к чужеземным. В результате как в миссиях, так и в президио начал ощущаться острый недостаток в тех многочисленных товарах, которые не производились на месте. Все военные, вплоть до главнокомандующего, расхаживали в лохмотьях и к тому же, не получая жалованья, вынуждены были выпрашивать пропитание у монахов. Последние также испытывали значительные затруднения в связи с недостатком земледельческих и иных орудий, ибо со свойственной испанцам беспечностью не принимали раньше никаких мер для изготовления их в самой Калифорнии. Таким образом, источник доходов миссий угрожал иссякнуть. Однако монахи продолжали соблюдать верность королю, что сделало бы им честь, если бы подобная политика не диктовалась их собственными интересами. В самом деле, любая другая форма правления могла привести лишь к ограничению их власти. Между тем среди военных уже зрело недовольство, которое ставило под угрозу владычество монахов. Событие, происшедшее за два года до нашего прибытия, внезапно превратило эту искру недовольства в настоящее пламя. В качестве своего единственного утешения индейцы время от времени получали от монахов различные безделушки, подобные тем, которые моряки привозят обитателям островов Южных морей. Поступление этих безделушек, разумеется, тоже прекратилось, и тогда индейцы-христиане почувствовали себя по-настоящему несчастными. Их отчаяние переросло в возмущение. Они в ярости вырвались из своих тюрем и атаковали жилища монахов, но вскоре вынуждены были отступить перед силой огнестрельного оружия. Гарнизон нанес восставшим решительное поражение, понеся лишь незначительные потери, и несчастным пришлось вернуться в прежнюю неволю. Но тут драгуны сообразили, что монахам пришлось бы плохо без их смелого вмешательства. Опьяненные победой, они стали отныне смотреть на святых отцов как на своих подопечных, нуждающихся в защите. Несмотря на протесты монахов, военные объявили себя первым сословием в стране и отделились от Испании, которая, казалось, сама уже много лет назад от них отказалась. Такие же события произошли в Старой Калифорнии. Обе эти страны, которые и раньше считались двумя различными провинциями, в настоящее время представляют собой отдельные республики275. Испания вполне могла удержать за собой эти плодородные земли. Если бы она оказала им хоть малейшую поддержку, они, по всей вероятности, не отделились бы от метрополии. А ведь как удобно было бы отсюда вести борьбу за возвращение в состав империи восставших колоний, особенно прилегающей к Калифорнии Мексики, которая в прошлом была важным центром добычи золота! Богатые Филиппинские острова, оставшиеся верными Испании, могли бы доставить средства для выполнения этой задачи. Однако само провидение, должно быть, позаботилось о том, чтобы Испания забыла о принадлежащей ей Калифорнии и здесь могли возникнуть и процветать новые государства. Когда Калифорния стала независимой, ее гавани открылись для судов всех наций, и начала развиваться торговля. Раньше всех воспользовались этой переменой корабли Северо-Американских Штатов. В настоящее время из Калифорнии вывозятся хлеб, бычьи шкуры, сало и драгоценные меха морских бобров. Была сделана даже попытка начать на собственный страх и риск торговлю с Китаем, однако она потерпела неудачу. Дело в том, что корабль с богатым грузом был доверен одному североамериканскому капитану. Последний продал груз в Китае, но счел более выгодным присвоить как судно, так и все вырученные деньги, а потому не вернулся. Во время нашего пребывания в Новой Калифорнии ее правителем был дон Луис Аргуэльо, тот самый молодой человек, с которым я познакомился во время моего плавания на «Рюрике». Он занимал тогда должность коменданта пре-зидио Сан-Франциско. Теперь же его резиденция находилась в Монтеррее. Здесь Аргуэльо обдумывал новые законы, которые могли бы способствовать установлению порядка в этом государстве, состоящем из таких разнородных элементов, как драгуны, монахи и индейцы. Хотелось бы верить, что участь последних будет облегчена. Во время нашего визита страна еще не имела конституции, причем сам Аргу-эльо, должно быть, не обладал ни силой, ни способностями, необходимыми для того, чтобы добиться утверждения разработанного им проекта. В обеих частях Калифорнии, по-видимому, произойдет еще немало перемен, прежде чем они превратятся в процветающие и счастливые государства, для чего природа предоставила им все возможности. На следующее утро после нашего прибытия я посетил старого Санчеса в президио. Он принял меня с искренней радостью и подробно рассказал о тех событиях, которые произошли здесь за восемь лет, прошедших со времени моего посещения этой гавани на «Рюрике». Между прочим, Санчес сообщил мне, что дон Луис стал теперь очень важным человеком, а сам он получил повышение и носит звание лейтенанта, которое ценится здесь очень высоко. Тем не менее он осуждал нынешние порядки и предсказывал, что они не доведут до добра. По его словам, он скорее предпочел бы быть скромным подданным испанского короля, чем республиканским офицером. Президио находилось в том же состоянии, что и восемь лет назад. Ничто не указывало здесь на важные изменения, происшедшие в управлении страной, если не считать появления республиканского флага. Мне показалось, что жизнь в президио текла по-прежнему беззаботно и лениво. Санчес обещал ежедневно снабжать наше судно свежим мясом. Кроме того, он дал нам совет послать шлюпку за овощами в миссию Санта-Клара, где они имеются в изобилии. В самом же президио вследствие лишь здесь понятной беспечности выращивают меньше овощей, чем требуется для прокормления гарнизона. Во время моего первого посещения Калифорнии я не имел возможности побывать в миссии Санта-Клара и потому решил отправиться туда следующим утром на нашей большой шлюпке. Санчес был настолько любезен, что снабдил нас хорошим лоцманом, а также немедленно послал в миссию верхового, чтобы предупредить о моем посещении. Залив Сан-Франциско имеет в окружности не менее 90 миль. Острова разделяют его на две почти одинаковые части — южную и северную. На берегах южной части, которая вдается в берег в восточном направлении, расположены три миссии: Сан-Франциско, Санта-Клара и Сан-Хосе. О северной половине залива я расскажу ниже. Утром 28 сентября баркас был снабжен всем необходимым для небольшого путешествия и подготовлен к отплытию. Мы воспользовались приливом и попутным ветром и направились к востоку, вдоль восхитительных берегов, мысов и островов. Цель путешествия — миссия Санта-Клара — находилась по прямой линии примерно в 25 милях от нашего судна. Повсюду, куда бы мы ни бросили взгляд, местность казалась живописной и плодородной. Здесь нигде не видно голых скал: невысокие берега покрыты сочной зеленью, подальше от побережья амфитеатром возвышаются волнистые холмы, а на горизонте виднеются поросшие лесом горы. По холмам разбросаны небольшие дубовые рощи, отделенные друг от друга красивыми лугами. Эти рощи образуют прелестнейшие группы, каких не в состоянии создать даже самый искусный садовод. В такой местности можно без больших усилий собирать обильные урожаи. Но напрасно стали бы вы искать здесь людей, использующих все эти дары природы. На прекрасных лугах повсюду царит мертвая тишина, прерываемая лишь криками диких зверей. До самого горизонта не видно ни одной хижины и вообще не заметно следов человека. Ни один челн не бороздит поверхность этих вод, хотя здесь могли бы плавать большие суда, для которых имеется несколько хороших гаваней. Только большие белые пеликаны с огромными мешками под клювами используют местные рыбные богатства, так как испанцы за два века своего пребывания в Калифорнии не смогли приобрести даже сетей для ловли рыбы. Здесь могли бы жить беззаботно и счастливо тысячи семейств. Поэтому насколько благоразумнее поступили бы европейцы, отправившиеся в качестве колонистов в Бразилию, если бы они предпочли поселиться в Калифорнии! Ведь в Бразилии они сталкиваются с большими трудностями, далеко не всегда встречают понимание и поддержку со стороны правительства и в конце концов погибают, не вынося непривычной для них жары. В Калифорнии же колонисты нашли бы климат, сходный с климатом Южной Германии, а природа щедро вознаградила бы их за малейшие усилия. Проплыв под парусами около 2 часов, мы заметили справа от нас глубоко вдающуюся в сушу бухту, на берегу которой, среди поросших лесом холмов, раскинулась миссия Сан-Франциско. Тем временем наступил отлив, ветер ослаб, и нам пришлось медленно продвигаться вперед на веслах. Ввиду этого, пройдя около 15 миль, мы решили сделать привал на небольшом уютном островке. Пора уже было подкрепиться. Мы развели большой костер, и, поскольку каждый матрос немного разбирается в поварском искусстве, вскоре был готов обед. Воспользовавшись прекрасной погодой, мы расположились на свежем воздухе, под тенистым дубом. Вероятно, поэтому обед показался нам очень вкусным. Пока матросы отдыхали, мы осмотрели остров. Его северный, высокий берег почти отвесно спускается к морю. Здесь, как и повсюду в районе залива Сан-Франциско, под слоем чернозема залегает разноцветный сланец. Мы не заметили на острове никаких признаков того, что он когда-либо посещался людьми. Да, здесь, вероятно, никогда не ступала нога человека, ибо еще недавно в этих местах не существовало никаких лодок, да и теперь каждая миссия имеет лишь по одной барке. На этих плоскодонных судах благочестивые монахи совершают плавания по рекам, впадающим в северную половину залива. Они предпринимают подобные плавания с целью обращения в христианство индейцев, кочующих по берегам этих рек, то есть для вербовки новых работников. Сами индейцы также не имеют никаких судов, если не считать челнов, изготовленных из связок тростника. Они сидят в этих челнах почти по пояс в воде. В местности, изобилующей строительным лесом, никто не умеет сделать даже самую простую деревянную лодку! Это ясно свидетельствует как о косности испанцев, так и о глупости индейцев. Вокруг нашего острова плавали дикие утки и другие водоплавающие птицы. Над вершинами дубов парили белоголовые орлы. Они охотились на маленьких зайцев, а также на грациозных куропаток, которые здесь часто встречаются. Около 2 часов наслаждались мы отдыхом на суше, столь приятным для моряков, а затем вновь пустились в путь, воспользовавшись поднявшимся свежим ветром. Солнце уже клонилось к закату, когда мы приблизились к восточному берегу залива. Глубина здесь достаточна только для больших шлюпок, да и местность имеет иной вид. Горы отступают на задний план. Перед ними простирается обширная равнина, которая становится все более низменной, а у побережья превращается в болото. Это болото пересекают извилистые, но достаточно глубокие протоки, через которые можно на лодках добраться до твердой земли. Уже темнело, когда мы вступили в эти протоки. Без хорошего лоцмана здесь даже днем можно легко заблудиться, ибо по обе стороны от протоков болото густо поросло высоким камышом, над которым виднеется только небо. Наши матросы гребли с большим трудом, постепенно проходы сузились, а местность сделалась более сухой. Вскоре за стеной камыша послышались человеческие голоса, и в полночь мы наконец достигли пристани. Здесь был зажжен большой костер. Около него стояли два драгуна с предназначенными для нас верховыми лошадьми, а также несколько полунагих индейцев, посланных нам навстречу из миссии. Я решил переночевать, ибо до миссии оставался еще час пути, а ночь выдалась очень темной; к тому же мне не хотелось нарушать ночной покой монахов. Тотчас же были раскинуты наши небольшие палатки, вспыхнуло несколько новых костров, и повара вновь принялись за работу. Мы проплыли за день не менее 40 миль, ибо нам приходилось часто менять курс. После столь продолжительного путешествия в лодке ночлег в палатке в эту чудную ночь показался нам очень приятным. Хотя здесь стоял уже конец сентября, обдувавший нас ветерок был таким же теплым, как в самые жаркие летние ночи у нас на родине. Вокруг нашего лагеря непрерывно раздавался какой-то лай, словно нас окружало множество молодых собак. Это лаяли небольшие, величиной с лисицу, волки местной породы, которые встречаются в изобилии по всей Калифорнии276. Данные звери чрезвычайно дерзки и хитры. Они часто подкрадываются по ночам к человеческому жилью, пытаясь что-либо украсть, причем их с трудом удается отогнать. Нам пришлось в этом убедиться на собственном опыте: оставив без достаточной охраны наши мясные запасы, мы наутро нашли лишь пустой прогрызенный мешок. Восходящее солнце возвестило о наступлении прекрасного утра и дало нам возможность осмотреть окрестности лагеря. Вокруг нас простирались необозримые равнины, на которых монахи выращивают пшеницу. Урожай был уже собран, и по жнивью паслись большие стада крупного рогатого скота, отары овец и табуны лошадей. Миссия Санта-Клара владеет большими богатствами. Она имеет больше 14 тысяч голов крупного рогатого скота, тысячу лошадей и 10 тысяч овец. Большая часть скота пасется без присмотра в лесах и, одичав, быстро размножается. Я приказал оседлать лошадей, и мы поскакали в миссию, видневшуюся на горизонте за обширными полями. Сжатые поля, по которым мы проезжали, были буквально усеяны стаями диких гусей, уток и бекасов. Они подпускали нас к себе настолько близко, что при некоторой сноровке можно было, бросая палку, убить много дичи. Эти перелетные птицы зимуют в Калифорнии, а лето проводят на севере, где выводят птенцов. Мы сделали несколько выстрелов и убили дюжину гусей. Некоторые из них были совершенно белыми и по размерам не отличались от наших домашних гусей. Проведя в седле около полутора часов, мы прибыли в миссию Санта-Клара. Монахи приняли нас весьма гостеприимно и приложили все усилия к тому, чтобы сделать приятным наше здесь пребывание. Миссия Санта-Клара была основана в 1777 г. Она расположена на берегу небольшого ручья с чудесной водой, посреди обширной и чрезвычайно плодородной равнины. Здания миссии окружены тенистыми дубами. К ним примыкают сады и огороды, которые обрабатываются крайне небрежно и все же в изобилии снабжают монахов всевозможными фруктами и овощами, в том числе прекрасным виноградом. В миссии Санта-Клара те же постройки, что и во всех остальных миссионерских поселениях: большая каменная церковь, просторный жилой дом для монахов, вместительные склады для зерна и различных орудий и, наконец, казармы для индейцев, так называемые «ранчерио», о которых я уже упоминал. Эти казармы состоят из длинных рядов приземистых и узких бараков, скорее похожих на стойла, с отделениями для каждой семьи, где с трудом можно разместиться на ночлег. Нам бросилось также в глаза большое здание, построенное в виде замкнутого четырехугольника и не имеющее окон наружу. В это здание можно войти лишь через маленькую, тщательно запираемую дверь, вследствие чего оно весьма напоминает тюрьму для государственных преступников. Здесь миссионеры, эти строгие блюстители целомудрия, держат под особым присмотром молодых, еще не вступивших в брак индианок. Заключенные занимаются прядением, ткачеством и другими подобными работами. Дверь этой тюрьмы отворяется лишь тогда, когда юные затворницы направляются в церковь, что бывает два или три раза в день. Несколько раз мне случалось наблюдать, как распахивалась дверь, бедные девушки буквально вырывались наружу и, опьяненные радостью, вдыхали свежий воздух. Однако старый оборванный испанец с тростью в руке сразу же загонял их в церковь, обращаясь с ними как со стадом овец, а по окончании мессы юные индианки должны были тотчас же возвращаться в свое жилище. Девушки находятся под самым строгим надзором святых отцов. И все же им иногда удается обмануть бдительность своих стражей, о чем свидетельствуют, как мне сказали, кандалы, которые я видел на ногах у некоторых из этих малопривлекательных местных красоток. Только после замужества эти юные послушницы вновь переходят в общие бараки к своим соотечественникам. Три раза в день колокол созывает индейцев на трапезу. Пища для них приготовляется в больших котлах, а затем распределяется порциями между отдельными семьями. Мясо индейцам дается редко. Обычно их кормят похлебкой из пшеничной муки, маиса, гороха и бобов, сваренной на воде. Это отнюдь нельзя назвать самой здоровой пищей. В миссии Санта-Клара живет 1500 индейцев мужского пола, из них примерно половина женатых. Эта человеческая масса управляется тремя монахами; ее сторожат четыре солдата во главе с унтер-офицером. Поскольку столь незначительной охраны вполне достаточно, приходится предположить, что индейцам в миссии живется лучше, чем на воле, или они настолько ограниченны, что, подобно животным, привязаны к тому месту, где их кормят. Первое из этих предположений, по-видимому, не соответствует действительности. Тяжкие работы каждый день, за исключением воскресений, проводимых почти исключительно за молитвой, телесные наказания, тюремное заключение и ножные кандалы за недостаточно точное исполнение требований монахов, дурная пища, убогие жилища, лишение всякой собственности и почти всех радостей жизни -все это, разумеется, ни в коей мере не может удовлетворить даже самые нетребовательные человеческие существа. Поэтому многие индейцы пытаются спастись бегством. Однако солдаты быстро узнают, где находятся беглецы, и, как я уже указывал, принуждают их вернуться обратно, если даже последние успели укрыться среди своих диких соплеменников. В миссии беглецов ожидает суровое наказание. Только крайней отсталостью можно объяснить тот факт, что индейцы терпеливо переносят жестокое обращение в миссиях. Этот глупый и некрасивый народ, как мне кажется, стоит по своему развитию еще ниже, чем обитатели Огненной и Вандименовой [Тасмания] Земель. В сущности, эти создания имеют лишь отдаленное сходство с человеком277. Христианская религия или, вернее, то, что монахи называют религией, отнюдь не способствовала развитию их культуры. Да и как могли идеи христианства проникнуть в столь ограниченные головы, если святые отцы не знают местных языков и потому почти не имеют возможности объясняться со своею паствой! Наоборот, общение с миссионерами еще более принизило этих пасынков природы. Позднее мне случалось наблюдать свободных индейцев. Они кажутся не столь глупыми и, по-видимому, более развиты, чем те, которые находятся под опекой «разумных людей» (gente rational), как называют себя здесь испанцы. Если бы из индейцев хотели сделать не мнимых христиан, а настоящих людей, то тогда следовало бы обучить их строительству домов, земледелию и скотоводству на землях, оставленных в их собственности, а также разрешить им свободно распоряжаться продуктами своего труда. В этом случае между ними сама собой распространилась бы человеческая культура, и тогда, быть может, «варвары» (los barbaros) сравнялись бы с «разумными людьми».
Источник: Коцебу О. Е. Новое путешествие вокруг света в 1823—1826 гг. М. «Наука», 1981 г.
Источник: http://www.ivki.ru/kapustin/journal/kocebu.htm |