Прибытие к Камчатке. Петропавловский порт. Минеральныя воды. Камчатския веселости. Игра в саду. Якуты и поселенцы. Авачинская сопка. 

     Наконец корабль наш приблизился 24-го июня к берегам Камчатки. По причине густаго тумана мы не могли их увидеть и прокрейсировали два дня около, приготовляясь стать на якорь. 25-го числа в полдень явились вдали грозныя вершины камчатских гор, покрытыя снегом. Мы было обрадовались, в надежде скоро избавиться от неприятнаго плавания близ берегов, но горы опять скрылись в тумане. Наконец 27-го числа в четыре часа утра сделалось маловетрие и ясная погода, и Камчатка открылась перед нами в дикой красоте своей. Горы вздымались одна над другою; их снеговыя вершины блистали в лучах восходящаго солнца. С борта нашего грянула пушка, за ней другая, третья, и вскоре появилась от берега шлюпка. На ней плыл штурман для ввода нашего корабля в гавань. Начальник Камчатки прислал к нам свежей рыбы, сливок, зелени; нас встретили, как говорится, с хлебом и солью. Подул благоприятный ветер, и мы в час пополудни стали на якорь в Петропавловской гавани.

     Начальник и все чиновники стояли на мысу, мимо котораго мы вошли в гавань. Когда бросили якорь, капитан отправился с рапортом и вскоре возвратился. Потом прибыл на корабль начальник Камчатки, познакомился с нами и звал к себе на вечер. Наших больных тотчас же перевезли на берег; для остальной команды отвели казарму, а для нас дом. Жители от перваго до последняго радовались нашему прибытию, потому что транспорт из России приходит сюда только один раз в три года.

     Только что свезли с корабля наших больных, жители взяли их на руки и перенесли, куда было назначено. Женщины, у которых сердце так же чувствительно и на берегах Камчатки, как на берегах Невы, радушно принесли нашей команде молока и разных припасов, какие на ту пору случились.

     Я не мог воспользоваться приглашением начальника Камчатки, не пошёл к нему на вечер и пробыл два дня на корабле, чувствуя себя нездоровым. 29-го июня, в день Петра и Павла, в первый раз я ступил на камчатскую землю и с товарищами пошёл в церковь. Церковь маленькая, но по здешнему пустынному месту очень хорошая. Началась обедня. Признаюсь чистосердечно, я в первый раз с таким сердечным умилением молился и слушал проповедь священника с таким благоговением. После обедни начальник пригласил всех нас и своих офицеров в свой сад. В беседке закипел самовар, и нас пригласили к чаю. Здесь обыкновение пить чай во всякое время дня. Если вы куда зайдёте, и вас считают там почётным гостем (местный термин), — вы непременно будете пить чай. Так как нас принимали здесь почётно, нам очень часто приходилось против воли сидеть у самовара. Потом начальник со всеми чиновниками был у нас на корабле.  

     Вечером он давал бал, чтобы познакомить нас с камчатскими дамами. Товарищи мои протанцовали до двух часов за полночь, и отгадайте что? Французскую кадриль, на берегу Камчатки! Я танцовать не охотник и почти целый вечер провёл в разговорах со здешним священником. Хозяин был очень ко всем внимателен, старался и меня развеселить; но у меня не то было на уме. Я был в припадке какой-то мрачной философии и думал о суете

мира. Путешествие доставляет радости, неизвестные в устричной, безвыездной жизни на одном месте, но оно же проводит перед глазами человека целый ряд китайских теней, целую фантасмагорию крайностей его существования на земле, и несчастлив тот, на кого слишком глубоко действуют впечатления разнообразных явлений. Начальник подсел ко мне, разговорился, мы познакомились короче, и я узнал, что он мне земляк, малоросс. С этого вечера во всю мою бытность в Камчатке он оказывал мне особенное расположение как земляку. По окончании танцев мы ужинали и возвратились домой, чрезвычайно довольные вечером, проведённым на полу, по которому можно было и ходить, и танцовать, не чувствуя качки.

     Начальник Камчатки предложил отправить больных наших на тёплые ключи и просил нас всех провести несколько дней у него на даче, близ этих ключей. Мы все и он сам со своими чиновниками и с лучшими камчатскими дамами отправились 5-го июля туда на ботике. Переехав небольшую губу, пристали к берегу. Погода была пасмурная. Отсюда мы пробрались лесом и густой травой, которая называется шаламайником и выше человеческого роста, по узенькой тропинке к озеру, всего две версты от берега. Тут, на озере, ожидали нас баты — несколько лодок, выдолбленных из дерева и сплоченных рядом, на которых поставлена была палатка. На них мы переправились через озеро. Потом по такой же дороге добрались до реки, и опять на ботах стали спускаться по течению. Часа чрез два пристали к берегу. Надобно было идти ещё такой же дорогою до дачи, пошли и сбились с пути. Между тем стемнело, и мы добрались до места не  прежде девяти часов вечера, порядочно перемокли и устали. Самовар уже стоял, и мы с удовольствием около него расположились.

     Это путешествие от гавани до дачи было, впрочем, очень весёлое: можно было бы исписать целый лист, но и тут пришлось бы не поместить много смешнаго. Нас было до пятидесяти человек; каждый путешественник должен был нести свой узел, запас платья… но, нет: я пока не всё стану разсказывать.

     Напившись чаю, посмеявшись своему путешествию до первого часа, все разошлись по назначенным комнатам. Мужчинам отведен был флигель; в нём большая комната, где к одной стороне приделаны нары, и во все нары тюфяк. Для каждаго приготовлено было одеяло и все удобства для спокойнаго сна. Но мы не могли заснуть. На этих нарах лежали люди разнаго сословия: два священника, два купца, капитан и офицер с американскаго купеческаго судна, наш капитан, я с сослуживцами и все камчатские чиновники; мы прошутили всю ночь. Пуще всех смешил нас один из купцов. Наш князь Г. был ему, как бельмо в глазе. В восемь часов принесли самовар, и толстый купец начал разливать нам чай. Один за другим принялись потом за туалет, и вся наша честная компания перешла в комнаты, где камчатския красавицы также пили чай. Тут мы должны были снова отдать честь дамскому самовару, выпив через силу несколько чашек. Потом следовало закуска и кофе. Это повторялось каждый день. В саду играли мы в горелки, ездили верхом или в батах на Ключи, в четыре часа возвращались к обеду. Вечером начинались танцы, игры и разныя веселости. Как нельзя приятнее проводили мы время в Камчатке.

    Дача очень хорошо отделана. Сад очень порядочной, даже превосходный. Парники, оранжерейка и другия украшения сада стоили хозяину огромных трудов. Видно, что он охотник до садоводства и занимается сам, чем подаёт хороший пример жителям. Они, смотря на него, и сами разводят огороды, которые в Камчатке приносят много пользы.

      6-го числа, оставив наших красавиц отдыхать, мы ездили верхом к целительным ключам. Там ручей бежит из горы и так горяч, что невозможно в нем купаться; но подле бежит и холодная вода. Между этими двумя ручьями построена ванна, в которую, по желанию, можно впускать и выпускать ту и другую воду, только повернув один из кранов. Я не мог высиживать в ванне более получаса. Вода горячаго ручья чистая, светлая, ни запаха, ни вкуса не имеет. Когда войдёшь в неё, то кажется, таешь от неги; потом постепенно слабеешь; но когда выйдешь из воды, то чувствуешь особенную бодрость во всём теле. Кожа становится мягче, лицо дня три и больше сохраняет свежесть. Все сыпи исчезают от нескольких ванн. Наши больные весьма много были обязаны этим ключам; в неделю иных уже нельзя было узнать — так поправились. Даже с самаго начала, когда только один раз они выкупались, то уже почувствовали приметное облегчение.

     Здесь есть растение черемша, род дикаго чесноку, которое имеет удивительное свойство против цынги. Больные должны есть его и натирать им тело. Начальник сказывал, что это только одно и спасение для камчадалов, а иначе они бы все от цынги пропали, потому что хлеб доставляют сюда из Охотска, и когда транспорт запоздает, они должны бывают питаться одной рыбой, а когда ещё случается малая доставка соли, эта рыба бывает вдобавок тухлая, квашенная с весны в ямах. Но и получив хлеб вовремя, они всё-таки не избавлялись бы от цынги, потому что не служащие не в состоянии иногда купить; так как пуд муки стоит более двенадцати рублей; во всяком случае, их спасает черемша, которой у них всегда много в запасе и из которой они делают себе вкусный квас.

     7-го числа мы ездили на ключи на ботах с барышнями и барынями. В этот день было много смешнаго и забавнаго. Один из купцов от бдительнаго, по старинному обычаю, присмотра за своими дочерьми не спал ни днём, ни ночью. Но как это продолжалось уже третьи сутки, то видно было, что старику страх как хочется заснуть, и он засел с этим намерением в кресле в прихожей. Наш молодец князь Г., заметив это, подговорил музыкантов, чтобы они замечали за стариком и, когда тот станет засыпать, играли постепенно тише и тише.

     Так и сделано: купца усыпили, а князь в ту же минуту предложил идти в сад, играть в какую-нибудь игру. Все охотно согласились и вышли. Г. остался, потушил лампы, потом присоединился к нам. Таким образом, мы преспокойно играли в саду, как вдруг старик проснулся, смотрит: всё темно и тихо. Он пришёл в ужасное удивление: выходит и слышит в саду шум и смех. Мы играли в короли. Вот купец слышит, что поют: «Шёл царь с царицей; поцелуй царь царицу!» — и в эту минуту, когда он подходил к нам, никем ни примечаемый, царицу играла его дочь, и за песнею: «Поцелуй царь царицу, обними царь царицу», — должно было целоваться с царём, вдруг раздался голос запыхавшегося старика: «Так! Уж поцелуй, уж обними! Вот выдумали игру! Да ещё в потёмках: мало места в горницах!» И, называя своих дочерей по именам, он потащил их с собою в комнаты. Можно себе представить, сколько тут было хохоту!

     Догадавшись, что это было приготовлено, старик никак не дозволял убедить его, что дочери не участвовали в заговоре. Наконец начальник упросил его позволить доиграть игру, и он позволил, только, стоя позади начальника, поминутно умолял его: «Ваше высокоблагородие! Да позвольте хоть фонари-то принести! Соблаговолите поставить по бокам фонари!» От смеху невозможно было доиграть. Мы возвратились в зал, вскоре потом поужинали и разошлись по своим местам на покой. Но Г. не дал купцу и тут покоя и своими смешными маневрами разсердил старика; однакож уверил его, что он не так поступает со своими дочерьми, и купец дал слово вперёд никогда не мешать и не запрещать своим дочерям играть вместе с прочими девицами во всевозможныя игры.

     Хотя он сдержал своё слово, но сердце у него было не на месте; он каждый день просился домой и 10-го числа начальник его отпустил. Ему последовали и другия семейства. Мы, холостяки, остались ещё на четыре дня, в продолжение которых ездили в дальния деревни смотреть, как живут здешние поселенцы.

     Их деревни состоят из трёх домиков, не более; и тут вы найдёте якута, русскаго, малоросса, словом, смесь народонаселения. Эти домики выстроены точно так же, как и везде у нас крестьянские жилища; вся разница только в том, что тут, войдя в избу, увидишь посреди сеней, которыя занимают большую половину дома, камни с тлеющим в них огоньком. Дым выходит в сделанное вверху отверстие. В другой же половине дома устройство всё то же, как и в обыкновенных избах. Поселенцы строят себе эти домики около речек, и особенно таких, которыя изобилуют рыбою. Мы посетили их в то самое время, когда они занимались рыбною ловлею, или, как они говорят, когда у них «идёт рыба».

     Вся процедура этой ловли состоит в том, что речка перегораживается поперёк частоколом: ширина этой речки сажени четыре. Рыба идёт всегда против течения, из озера, и, доходя до частокола, никак не поворачивает назад. Обыкновенно её набьётся тут столько, что даже вода превращается в пену. В это время мужчины становятся с обеих сторон реки и крючками, вроде вилки, выбрасывают рыбку за рыбкой через голову, а женщины, сидя сзади, тотчас же её чистят и, распластав, вешают на жерди в нарочно устроенных сараях. Каждый из этих сараев не что иное, как четыре столба, покрытые корою, под которой и расположены жерди. Иную рыбу поселенцы вешают в сенях своих изб, где у них, как сказано выше, безпрестанно тлеет огонь.

     Эти ссыльные, по крайней мере некоторые из них, живут достаточно, имеют коров и даже все пьют чай без изъятия. Их одежда, по большей части, вся из оленьей кожи: нижнее платье и кухлянка, то есть рубашка до колен с капюшоном. Зимою они ходят в тех же кухлянках, только тёплых, с нетронутой шерстью.

     14-го числа капитан отправил меня на смену лейтенанта Б. Я прибыл в гавань, а Б. отправился на ключи. Работы на корабле было мало: я почти каждый день ездил гулять с камчатскими барынями, собирать ягоды и пить чай. Так как здесь лето короткое, жители высшаго звания не пропускают хорошаго дня, чтобы не побродить по лесу, собирая грибы, ягоды, а простые — черемшу. По возвращении команды и офицеров с ключей мы давали камчатскому обществу бал.

     К 19-му августа сдали весь груз, совсем приготовились к походу и вытянулись из малой гавани на рейд. 20-го отец благочинный отслужил у нас молебен; приехал начальник и все знакомые с семействами; они обедали и пробыли у нас до четырёх часов утра. Тут мы распростились и в их же глазах поставили паруса и пошли в путь. Начальник Камчатки доставлял нам всё, что только было возможно, каждое наше желание старался выполнить, не исключая нашей жажды повеселиться. Он был всегда первый во всех наших забавах и увеселениях, и даже, можно сказать, не давал нам отдыха. Его гостеприимство, его внимательность ко всем и каждому были обворожительны.

     Не стану описывать камчатских чиновников и камчатских красавиц, их образованности и тому подобнаго. Я доволен тем, что мне было приятно, и не хочу платить за их радушие разбором их круга.

     Лучше опишу картину камчатской природы, которую мне удалось увидеть. Я спускался на бате по течению реки, которое  было узлов до пяти, река шириною сажен двадцать. По обоим сторонам густые кусты диких роз, как бы нарочно посаженные по берегам, составляли цветной вал; позади этого вала чернелся по горам лес и на обе стороны не было видно ни неба, ни света, точно находившихся в овраге, а впереди вздымалась вся, с основания до вершины, Авачинская гора. День был прекрасный. С вершины горы, покрытой снегом, бежали ручьи, и самый верх казался весь в серебре. На всяком шагу нельзя налюбоваться здешнею природой;  только холодный климат не даёт довольно для того времени.

Источник: Впечатления моряка во время двух путешествий кругом света. Сочинение лейтенанта В.З. Часть1, СПб, 1840г.

1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11