Карта восточного берега Камчатки от мыса Лопатки до Шипунского носа, составленная на «Надежде» в 1804 и 1805 гг. Krusenstern, 1814, XXIV

Там, вдали, вулканы Стрелошная и Авача, некая Горелая собка. А там — гора Вилючинская, вечными льдами покрытыя. Там — реки Авача и Паратунка, льющия струи свои в губу под именем Первой. Между собою имея довольное пространства, низменное, ровное, прекрасным лесам, лугами, источниками усеянную долину. Там — губа Раковая, а там — Таренская. Вход с моря в губу проливом, величественной вид имеющий, не усту пающей каналу Константинополя.
…Мы прибыли в Комчатку в самое лутчие время года, и, признаюсь, не то предста вилось глазам моим, что я слыхал о Комчатке.
Мы нашли природу в величественной ее картине: горы, покрытые древесами, прерыва-ющия одна от другой прекрасными долинами; по берегам заливов во множестве диких роз, цвести начинающих; везде зелень, везде цветы, источники кристальных вод и сладких….. В лесах множество зверей, как-то: диких баранов, коз, оленей, человеку пищу дающия, и первыя, вкусам не уступающия самым лутчим, лисиц, соболей, выдр. Здесь в великом множестве медведей, которыя столко смирны и человека убегают.
Мне сказывали всякое вероятия заслуживающия особы, что в Нижнем Комчатске такое множество лебедей и гусей, что 7 человек в батах в то время, когда и птицы линяют, бьют, выгоняют на берег, где собаки также с сими 7-и человеками ловят гусей и лебедей до трех тысяч в один день.
Словом, камчатская страна есть весьма изобилна, толка недостаточна в человеческом роде. Здесь было пред сим за два года поветрие и еще другое прежде, в которое время вы мерло природных до И тысяч камчедалов, и от сего множества прекрасных мест запустели. Прискорбно, что при нынешнем начальстве не такое здесь многолюдство, как прежде.

Ратманов, Журнал... л. 53 об.—55

Советник Тилезиус и я до сих пор не научились русскому языку, и теперь мы по чувствовали, в первый раз за все путешествие, какое огромное безрассудство находиться в чужой стране, не зная ее языка. Как серьезно мы ни просили посла обеспечить нам проводника, который сопровождал бы нас на экскурсиях в глубь страны, наше желание не было исполнено. У него не было власти над солдатами, которые по большей части были заняты на борту корабля: здесь было очень мало казаков и камчадалов. А те, немногие, что были — посылались с охотничьими партиями и рыбаками. Одни, без проводника, мы не могли отходить далеко от поселения: значительное число медведей и волков, непроходимая трава, выше нашего собственного роста, болота, леса — все было препятствием, с которым трудно было столкнуться без опасности для жизни.

Langsdorff , 1813,198-199

Июля 1 [/13, 1804]. В 8-м часу утра с саленга увидели берег Камчатке любезнейшаго отечества нашего. Тут вулканы Стрелошная и Авачинская, Горелая собка показали вход в Авачинскую губу.

Ратманов, Журнал... л. 52

Во весь день сей продолжалось безветрие. Под вечер только подул ветр от Z , пользуясь которым могли мы приближиться к бе регу. Пред захождением солнца видели пять гор, коими Камчатской берег особенно отличается… В 11 часов перед полуднем вошли мы в Авачинскую губу; в час по полудни стали на якорь в порте Св. Петра и Павла, по окончании благополучнаго плавания в 35 дней от острова Оваги…

Крузенштерн, 1809,253-254

Чрезмерное отдаление Камчатки от главных мест и благоуст роенных стран России и настоящая ея бедность суть виною, что об ней разпространилась слишком худая слава. Даже самое имя Камчатки выговаривается со страхом и ужасом. Всякой представляет себе, что область сия есть царство холода и голода или, одним словом, совершенной бедности во всех видах и что долженствующий жить там лишен всякой физической и нравственной отрады. Почти так застав ляют думать о том разные описания Камчатки; что подтвержается и изустными повествованиями тех, которым судьбою предопределено было вступить в ея пределы, прожить там с горестию несколько лет, и, возвратившись после в Россию, с ужасом возпоминать о претер пенных бедствиях.

Крузенштерн, 1810, 245

Высокие хребты гор, пики, покрытые вечными снегами, пла менеющие вулканы были новым для нас видом. И несмотря на наступление лета, мы не могли сомневаться, что это был именно снег, которым, как мы видели, горы сверху были покрыты до половины. Как ни мало, однако, мы были очарованы открывшейся перед нами панорамой и как ни много наши умы были предубеждены обычными дурными отзывами об этой стране, едва мы приблизились к берегу, у нас сложилось лучшее мнение о ней. С тех пор как мы покинули Бразилию, мы не видели страны прекраснее видом, чем этот полуостров, пользующийся дурной славой.

Langsdorff , 1813, 195

Теперь приступаю уведомить вас, мои любезныя, о Комчатке, отдаленной части Российской Империи. Оно, может быть, покажется невероятным: многия, может быть, назовут меня рыцарем Ломанским [Ламанчским], а иныя, может, и дураком. Но, как вы знаете, что я всегда говорю правду, то и заключить можите, что те-то говоруны — сущия невежды.
…Словом, Камчатка меня очаровала, и я в ней нахожу болие приятностей натуры, чем в Бразилии, с тою разницею, что там шаг на берег — и видешь древеса, отягченные плодами, вкусить их призывающия; как в то время крокодил или другая какая ехидна на человека устремляется, а здесь нет ни того, ни другова, иди во всей Комчатке — и никакой ехидны не опасайся, ибо никем оне здесь не виданы.

Ратманов, Журнал... л. 53 об.—54

Вид входа в Авачинский залив с расстояния в 4 мили Krusenstern, 1814, XXVI

Вид Петропавловской гавани с морской стороны по рис. Тилезиуса: Krusenstern, 1814, ХХХ

3 [/15 июня]. А 3-го в 2-а чеса пополудни стали на якорь в пер вейшей в свете гавани св-го Петра и Павла на глубине 8 сажень, грунт — ил, завезя швартовы на берег и на затанувшей здесь судна «Славы России», на котором был капитан Сарычев в експедицыи з Биллингсом.

Ратманов, Журнал... л. 52

3/15 июня 1805. В Петропавловской гавани лежит затонувшая «Слава России» — корабль, на котором путешествовал Биллингс. Я думаю, что не так трудно, как здесь считают, поднять это судно и с помощью помп сделать его годным к плаванию. Корабль, наверное, еще совсем хороший, так как здесь нет червей, а в воде никакое дерево не портится. Это дело стоящее!

Левенштерн, 2003, 350

Залив Авача и другие три, к нему прилежащие, совершенно пусты. Прекрасной рейд Петропавловскаго порта не украшается ни одною лодкою. Смотря на потонувшее в порте трехмачтовое судно не льзя не привесть себе на память, что за пятнадцать лет до сего начальник многотрудной экспедиции для астрономических и географических наблюдений Биллингс ходил на нем, имел здесь свое пребывание, и что за 55 лет прежде его славный Беринг отправился из сего места в путешествие для открытий; но нынешнее состояние сего судна и двух вытянутых на берег байдар, где оныя находятся уже многие годы, напоминает, что чрез толикое время мореплавание сей колонии находится еще в совершенном детстве.
…Берега Петропавловска покрыты разбросанною вонючею рыбою, над которою голодныя собаки грызутся за согнивающие остатки, что представляет вид крайне отвратительный. По выходе на берег тщетно будешь искать сделанной дороги или даже какой-либо удобной стези, ведущей к городу, в коем не находит глаз ни одного хорошо построеннаго дома. Оный состоит из бедных, по большей части разрушающихся хижин, из сушилен для рыбы (балаганами там называемых) и из юрт, в которых от нечистоты и сырости воздуха люди, так сказать, гниют. Около нет ни одной зеленеющейся хорошей равнины, ни одного садика и ни одного порядочного огорода, кои по казывали бы следы землевозделывания. Мы видели только 10 коров, пасущихся между домиками….. Множество ям, вырытых собаками для своего ночлега и скрытия себя от комаров, делают ходьбу в темноте совсем невозможною или по крайней мере весьма опасною.

Крузенштерн, 1810,243-244

Петропавловская гавань на Камчатке по рис. Тилезиуса; РГБ, альбом В, л. 60 об. – 61

Петропавловск расположен при устье реки в северной части залива Авачи. Гавань отделена от залива перешейком (Кошкой), который прикрывает и защищает ее от всех ветров. Город стоит в ма ленькой долине, на северной оконечности которой находится большое озеро. Дома, которых не более 30, все деревянные и, как и повсюду в Российской империи, сложены из бревен или стволов деревьев, положенных один на другой. Гарнизон состоит из 150 солдат, роты артиллеристов и нескольких казаков. Здесь живет, однако, предста витель Российско-Американской компании и священник, хотя церкви здесь нет. Гавань, по свидетельству всех моряков, — одна из лучших в мире, и очень возможно, что с развитием промышленности и более активными связями с Китаем, Японией, Америкой, Алеутскими островами и другими островами Тихого океана Петропавловск сможет со временем стать прибыльным торговым центром и превратиться в процветающий и населенный город.

Langsdorff, 1813,196-197

Петропавловская гавань. Вид с узкой косы (Кошки) на Авачинскую сопку. Под ней большие здания: казенный магазин, дом коменданта и Российско-Американской компании по рис. Фридерици: Langsdorff, 1812 (II), Kupf. 13

5/17 июля 1804. Деревянный ящик, который стоит под березой, наполовину уже высохшей, служит надгробием капитану Клерку. Лаперуз приказал сделать на медной доске следующую надпись:
«У подножия этого дерева лежит тело капитана Чарльза Клерка, который принял команду над кораблями его Британского Величества „Резолюшн" и „Дискавери" после смерти капитана Джеймса Кука, который, к несчастью, был убит туземцами на острове в Южном море 14 февраля 1779 года, и умер в море от затяжной чахотки 22-го августа того же года 38 лет. Скопировано с английской надписи по приказу госп. графа де Лаперуза, командующего эскадрой 7 авг. 1787».
Не успел Лаперуз отплыть, как плиту украли. Поп распространил известие о том, что дух умершего стал очень беспокоен и истово требует обратно свою могильную надпись. Вор, напуганный возможной местью духа, однажды ночью положил плиту снова на место. С тех пор она лежит на могиле, не прибитая гвоздями и в большей безопасности, чем прежде. Вероятно, у Клерка общая могила с Делиль де ла Кройером, потому что другой могилы мы не нашли.

Левенштерн, 2003,142—143

Из путешествий Кука и Лаперуза известно, что Клерк погребен в Петропавловске у большаго дерева, на коем прибита доска с надписью о его смерти, летах, чине и цели предприятия, коего он соделался жертвою. Написанный живописцем «Резолюции» Веббером на доске герб, который приказал капитан Кинг повесить в Паратунской церк ви, нашли мы в сенях маиора Крупскаго. Никто, казалось, не знал, что означала живопись, на доске сей написанной. Ни в Паратунке, ни в Петропавловске не существует более церкви уже многие годы. Итак, счастливый случай только сберег доску с живописным гербом на ней. Лаперуз, нашед прибитую на дереве доску очень поврежденною временем, приказал надпись изобразить на медном листе, прибавив на конце, что он возобновил ее…
Сей медный лист Лаперуз приказал прибить гвоздями на гробнице, сделанной из дерева. Мы нашли его в целости, невзирая на то, что он пропадал два раза. Деревянная гробница не обещала прочности. Время повредило ее столько, что она могла бы простоять немногие годы. Итак нужно было воздвигнуть надежнейший памятник сопутнику Кука. При перерывании места долго искали мы гроба Делиль де ла Кроера; наконец нашли оной в нескольких шагах от гробницы Клерковой. (Из путешествия Лессепса известно, что Лаперуз сделал памятник и Кроеру с изображением также на медном листе надписи, относящейся до важнейших обстоятельств его жизни; но онаго чрез краткое осмнадцатилетнее время не осталось никаких признаков. — Прим. И. Ф. Крузенштерна.)

Крузенштерн, 1810,227-228; 229

29 июля / 10 августа 1804. Наконец полчаса тому назад прибыл Кошелев (Павел Иванович). Крузенштерн послал к майору Крупс- кому и приказал спросить, когда и где он сможет засвидетельствовать Кошелеву свое почтение. И около половины 12-го мы все с Крузен штерном поехали на берег. Крузенштерн представил нас Кошелеву….. Сначала мы пошли на квартиру (дворец), где живет Резанов, но так как Кошелев остановился у Калмакова, то он передал нам через своего адъютанта, чтобы мы отправились туда. Вскоре он последовал за нами. С ним пришли стража, состоявшая из 36 человек и большого числа солдат, а также люди с 20 навьюченными лошадьми. Это были первые лошади, которых я здесь увидел.

Левенштерн, 2003, 156

Гробница капитана Клерка в Петропавловске. [Резанов и Кошелев (слева) возле могилы] по рис. Тилезиуса: Krusenstern, 1814, XXVIII

21 июля / 2 августа 1804. …Прибытие Кошелева сильно изменит здешние перспективы*. Распространился слух, что Резанов с помощью Кошелева будет производить аресты, а также что из поездки в Японию в этом году ничего не выйдет и мы вынуждены будем зимовать на Камчатке.

Левенштерн, 2003, 150

30 июля / 11 августа 1804. …Крузенштерн после обеда поехал на берег, чтобы наконец получить от Резанова определенный ответ и окончательное решение. Надежду на такой исход давало ему присутствие Кошелева….. Крузенштерн спросил, надо ли выгружать посольские подарки и вещи. В ответ на этот вопрос Резанов начал (внезапно) самым грубым образом ругать Крузенштерна. Оскорбления Резанова принудили Крузенштерна покинуть комнату. Он выражался так: «Не суйтесь в чужие дела, вы, разбойник, бунтовщик» и т. д.
После того как Кошелев вернулся домой, Крузенштерн поехал к нему и объяснил ему все дело и ссору с Резановым. Крузенштерну, безусловно, придется путешествовать сушей. Я поеду вместе с ним.
31 июля / 12 августа 1804. Вчера, в то время когда Кошелев хотел покинуть комнату Резанова, он сказал Крузенштерну: «После сегодняшней сцены вы не можете больше командовать».
…Путешествие закончилось, так как Крузенштерн сдает команду, и большая часть нас, офицеров, последует за ним сухим путем в Петербург. Кошелев рассматривает это дело с правильной точки зрения. Согласно воле императора, цель экспедиции должна быть превыше всего. «В колодку! — закричал вчера Резанов вслед капитану. — Я бы здесь построил виселицу и повесил бы на ней одного из вас!»
.. После обеда Крузенштерн снова побывал у Резанова и Кошелева. Резанов сам хочет ехать обратно сухим путем, чтобы донести на нас и оклеветать и по возможности навлечь на нас беду.
Единственное желание господина Крузенштерна — это то, чтобы в Санкт-Петербурге его обо всем допросили. Император не должен и не будет отказывать ему в этой справедливой просьбе. Его должны судить только в Петербурге. Сердце разрывается, когда видишь Крузенштерна плачущим. Сегодня он был до слез расстроен мыслью о жене и ребенке.

Левенштерн, 2003,157-158

2/14 августа 1804 вт. Сейчас Резанов пытается впутать Коше лева в это грязное дело. Кошелев на это говорит: «Я вам не судья, а я всему, что я слыхал, свидетель».

Левенштерн, 2003, 160

3/15 августа 1804. Иные надежды: Резанов хочет заключить мир, и Кошелев должен быть посредником. Когда Кошелев сказал это Крузенштерну, то последний ответил: «Сейчас я не могу и не имею права действовать только от своего имени, и один я ни на что не могу согласиться».
Крузенштерн, так же как и мы, должен научиться ради соглашения подавлять все личные обиды, все ссоры и следовать воле императора и цели нашей экспедиции. Время, место и обстоятельства не дают нам выбора. Но мир еще не заключен. Дело не приняло бы такого внезапного оборота без Кошелева, его прямодушия и любви к справедливости. Генерал Кошелев заслужил премного благодар ности с нашей стороны. Потому что нельзя было предвидеть, что получится из этого хаоса.
4/16 августа 1804. Крузенштерн рано поехал к Кошелеву. Он предъявил ему наши условия, на основе которых мы согласны заключить мир. Крузенштерн надеется услышать мнение Кошелева по этому поводу и получить его совет…..
Наша история являет собой прекрасный пример: победа честности над пороком.
Крузенштерн вернулся около 11 часов с известием, что мир заклю чен. Он потребовал, чтобы мы все вместе пошли к Резанову и разом покончили со всеми ссорами. Мы пошли к Резанову, но застали только Фоссе и молодого Кошелева. Вскоре появился Резанов с генералом Кошелевым. При входе Резанов оборотился к Головачеву, подошел к нему и сказал: «Мы должны все забыть и простить», так как он уже помирился с нашим капитаном». Мы все промолчали, так как Резанов обратился к Головачеву. Резанов вскоре заговорил с Ратмановым, упрекнул его за недостойное поведение и сказал: «Мало того, что вы хотели запереть меня в моей каюте, вы еще сказали: „Я его в грош не ставлю"». Но Кошелев не допустил дальнейших объяснений. Он сказал: «Если все должно быть прощено и забыто, то объяснениям не должно быть места». Потом Резанов повернулся к Ромберху и сказал: «Вы всегда на вежливость отвечали грубостью». Передо мной Резанов извинился, а Беллинсгаузену он сказал: «Вы были неправы, когда не признавали меня на вашем корабле». Головачеву Резанов сказал, что только он с ним всегда жил в согласии. Тогда Головачев выступил и сказал со слезами на глазах: «Ваше Превосходительство должны меня оправдать перед товарищами. Я потому страдаю, что обласкан был Вашим Превосходительством. Говорил ли и делал ли я когда-либо что-нибудь, что могло бы послужить к обоюдному вреду, или был ли я наушником?» — «Нет!» — сказал Резанов совершенно равнодушно. («Да!» — сказал каждый из нас самому себе). Затем в комнату вошел Шемелин и получил основательный нагоняй. Ему было сказано, чтобы он никогда больше не осмеливался оказывать непослушание Крузенштерну и вообще забываться. Головачев пы тался несколько раз снова заговорить. Резанов каждый раз сводил это на шутки, и Головачеву не удалось взять слово. Тут принесли завтрак, и после водки мы расстались друзьями. Генерал Кошелев представил нам своего брата, который совершит с нами путешествие в Японию. Мы отклонили предложение Резанова обедать у него. Но Крузенштерн снова поехал на берег, чтобы проследить за правиль ностью исполнения условий.

Левенштерн, 2003, 161—163

26 июля / 7 августа 1804. На Кошке (косе) живет женщина, уже в летах. Наши матросы не пренебрегли и этим скромным угощением и посетили ее. После удовлетворения своих позывов они, однако, откланялись, не оставив вознаграждения. Женщину это рассердило. Поэтому она позвала к себе на ночь Щитова. Когда этот человек предполагал, что он у цели своих желаний, женщина начала мерзко кричать, звать на помощь. Она побежала прямо к майору Крупскому и жаловалась, что наши матросы ее изнасиловали. Что нас сердит, так это плохой вкус Щитова. Резанов намеревается вынести приговор по военным законам по расследовании этого дела.

Левенштерн, 2003, 153

Мы часто острогами бьем рыб и ловим на крючки. Битых срисовывают, а изловленных кожи здирают и делают чучелы. Наши господа ученыя или разыскивают натуру, отделяя самыя малейшие животныя от морской воды, которая миллионами изобилует оных.

Ратманов, Журнал... л. 21 об.—22

Мы сего дня [4/16 июля 1804] обедали у г. коменданта. Стол был приготовлен из свежей камчатской рыбы, называемой там горбушею и другой — камбалы. Хозяин извинялся, что за неимением другой лучшей рыбы, по причине в сие время малого лову ея, принужден теперь просить нас такою, которая против других родов почитается у них за самую последнейшею. (Вкус ее изрядной, и которая в другом месте составила бы хорошее блюдо и на богатых столах, но здесь за изобилием другой разных родов изящного вкуса, уже горбуша почитается за самую последнейшею, и которую, при большом промысле лучшей, приготовляют только впрок для собачьяго корму. — Прим. Ф. И. Шемелина). Даром, в каком бы, впрочем, невыгодном мнении здешнии жители ни находились о горбуше, но нашему тогда доброму аппетиту все казалось превосходным и самым даже деликатнейшим кушаньем.

Шемелин, 1816,164W165

Китов, нерпов, рыбы красная, белая и лососей вмещают ком-чатския воды бездну. Водяной дичины естли во всем свете столка, как в Комчатке. Там ее не стреляют, а бьют прутьями и колят деревянными вилами. Адин человек — до 200-т в день… Я сам видел, как медведи и собаки ловят себе пищу. Животная, стоя на берегу и видя, когда рыба идет против течения в мелионах, так что от стада сего буровит воду. Зверь бросается в воду, ловит зубами, выходит на берег — и получает хорошея для себя блюдо. Другим манером медведи ловят, что я не видал, а уверили действително. Медведь входит в реку на такую глубину, что погружает половину его корпуса, и стоит неподвижно. Рыба, идучи ему между ног, и в длинных волосах исколь его начинает терятся. Мишка, почувствовав многа добычи, зжимает ноги и адним махом бросается на берег, где, отряхнувши, высаплит всю добычу из своих шировар. И любой кусок употребляет в пищу.

Ратманов, Журнал... л. 54—55

Теперь осталось камчадалов весьма мало: может быть, через не сколько лет и сей остаток совсем истребится; однако, не взирая на то, не могу я умолчать о сих честных людях, которые в доброте сердца, в верности, гостеприимстве, постоянстве, повиновении и преданности к начальникам не уступают многим самым просвещенным народам.

Крузенштерн, 1810, 279

Камчадалы весьма бедны, но могут служить образцом честности. Между ними трудно найти достаточнаго, но не легко сыскать бман щика или бездельника. Проезжающие, по прибытии своем в острог, где должны или желают ночевать, отдают обыкновенно деньги, драгоценности, бумаги и даже запас горячаго вина, чаю, сахару и проч. тайону [старейшине] острога, однако не случилось еще ни одного примера, чтобы похищено было хотя малейшее… Единственный порок камчадалов состоит в наклонности к горячим напиткам, но сим обязаны они купцам, старающимся питать оную всевозможно.

Крузенштерн, 1810, 284

Камчадалы страстны столько к крепким напиткам, что не могут никак противостоять соблазну. Приехавший в острог купец подносит тотчас чарку вина своему хозяину безденежно; камчадал выпивает и просит другую, за которую уже платить должен; скоро покупает он третью, четвертую и так далее. Когда находится еще в чувствах, тогда пьет вино без примеси; когда же опьянеет, то дают ему пополам с водою….. Сего последняго дает купец камчадалу до тех пор, пока он не упадет безчувствен; после сего берет купец у камчадала всех его соболей, и прочия звериныя шкуры, говоря, что камчадал выпил у него горячаго напитка на столько, чего оныя стоят. Сим образом лишается камчадал в короткое время всего промышленнаго им в продолжении многих месяцов с великими трудностями.

Крузенштерн, 1810, 281

9/21 июля 1804. Создается впечатление, что все здесь живут под сильным угнетением. Камчатка во время последней ревизии была еще достаточно населенной. Но оспа и горячка унесли людей в таком количестве, что там, где обычно жило 100 человек, сейчас едва можно найти 5. И эти немногие должны платить ясак (подать мехами) за всех умерших. В то время меха дешево оценивались казной и бедные камчадалы платили свою подать деньгами. Сейчас расценку повысили, но осталась старая ревизская сказка, так что бедный камчадал совсем не может осилить подати. Ни один солдат не выходит из дома, не взяв в сопровождающие камчадала. Почта, чтобы покрыть издержки, использует труд этих людей бесплатно. Если же перевозят из одного места в другое команду или багаж, то камчадалы должны носить тяжести — и все это бесплатно.
Часто камчадал месяцами не видит свой очаг (дом, жену и ре бенка), так как из-за недостатка жителей его все время используют. Рыбная ловля происходит в определенный период, если камчадал его пропускает, то остается без пищи. Радость и наслаждение камчадала составляют собаки и стакан водки. За штоф водки он должен платить 50 рублей. Так изматывают последних камчадалов. Каждый камчадал — хороший стрелок, и у него есть фузея калибром величиной с горошину.
... Камчадал всегда в долгах, так как за 1 фунт пороха он должен платить 4 рубля, а 2 рубля за фунт свинца. Он платит за все мехами и никогда не может сказать, что этот мех принадлежит теперь ему.

Левенштерн, 2003,144

23 июля / 4 августа 1804. Камчадалы часто приходят, чтобы осмотреть наш корабль. Сегодня здесь был старый камчадал с седой бородой. Я его угостил рюмкой рома, так как он был очень похож на эстляндца….. Когда он рассказал нам, что по дороге сюда он убил медведя, мы осмотрели его ружье на подставке-вилах калибром величиной с горошину. Мы начали сомневаться в том, что такой маленькой пулей можно уложить медведя. Тогда старик сказал: «Довольно», совершенно счастливый тем, что у него есть такое ружье. Я подарил старику немного пороха и табаку и покинул его. Сначала он никак не хотел принять мой подарок, чистосердечно уверяя меня, что у него нет ничего, чем бы он мог мне заплатить. Я показал на кусок резного дерева, на котором он нес свой узел. «Оно нужно мне самому», — сказал он, и я пошел своей дорогой. Но старик так удивился, получив в подарок большое количество пороха, что некоторое время бежал за мной. Потом обнял меня, поцеловал и подарил мне кусок дерева. Я был озадачен, так как не знал, что этому человеку от меня нужно. Мои друзья еще долго смеялись над моим приключением и моей щедростью.

Левенштерн, 2003, 151—152

Растительная пища ими не очень уважается, а скорее они не любят труд по ее добыванию. Сладкое растение, сибирский пастернак heracleum sibiricum , есть, но его мало едят, немного больше — клубни сараны, или камчадальской лилии; позднее я находил на Уналашке более горькие, возможно, из-за разницы в почвах.

Langsdorff , 1814, 34

Везде принимали ласково, кроме рыбы потчевали сараною с китовым жиром и ягодами: малиною, шикшею, княженикою и черницею с китовым же жиром.

Гедеон, 1994, 55

Сани и собачья упряжка камчадалов:
Fig. 1. Сани [вид сверху]. Fig. 2. Вид саней сбоку. Три главные части саней см.
Fig. 1 и 2. F–F: короб для сиденья (решотка).
Fig. 3. С. Ножки саней (копулка) пересекают сани.
Fig. 2. С показывает их сбоку. Е–Е полозья (полоза).
Короб для сиденья (Fig. 2, F) устанавливается на 5 рейках, которые видны на разрезе (Fig. 3), где они обозначены ааааа (две из них проходят через ножки санок); он состоит из маленьких тонких изогнутых дощечек D и из ремней (Fig. 2, vvvv), которыми связываются друг с другом рейки и дощечки.
b) поперечная рейка скрепляет передние концы полозьев, к ней крепятся 3 крепких кольца (ххх), к которым с помощью дополнительных крепежей (mmm) прикрепляется собачья сбруя.
c) (Fig. 1 и 2). Две палки (потаски) идут по всей длине с двух сторон нарт и вместе с тремя ремнями (еее) (нижной алаки), баулом с собачьей провизией или другими вещами, которые они связывают, служат в качестве сиденья. 2 других ремня dd (верхной алаки) идут с той же целью поверху от полозьев к коробу и одновременно придают коробу большую остойчивость.
Все эти части вместе, а именно b, c, d и e составляют переднюю часть нарт (передок); оба задних конца боковых палок (ее) и задняя часть сиденья
(F) образуют заднюю часть нарт (назадок), которая одновременно служит для разных мелочей, что привязываются там.
kk – отверстия, через которые протягиваются крепкие ремни, соеди няющие ножки нарт (С) с полозьями (Е).
В собачьей упряжи нужно отметить:
i – широкий, двойной, кожаный наплечный ремень (алаки), который касается плеча собаки, когда ее тянут направо или налево (Fig. 1). На
этом плечевом ремне (i) укреплена постромка (f), на ее конце – кольцо цепи с железным поперечным штифтом, который вставлен в кольцо (х),
и благодаря этой системе ремень соединяется с нартами.
g – крепкий ремень (пробежик) одновременно является дышлом, как и алаки, он соединяется с нартами (m и х). На его переднем конце укреплено кольцо с цепочками h, к ним пристегивают пару собак за ошейники, к нему же можно пристегнуть ремень, удлиняющий пробежик, и еще две постромки для дополнительной пары собак. С помощью этой сбруи из цепи удлиняют пробежик, когда нужно запрячь 6 или больше собак.
Если впереди запряжена одна собака (Fig. 10), то тогда цепь ошейника укрепляют в кольце (z), находящемся в верхней части алаки, чтобы собака не могла выскользнуть из алаки и убежать, что может случиться, если ошейник не закреплен с помощью кольца цепи (h).
Fig. 4. Ошейник, который собака носит целый год, играет важную роль в запряжке и привязывании на цепь.
Fig. 5. Дощечка (доска), обычно из кости или дерева, на одном конце ее маленькое отверстие величиной с кольцо (х), а на другом ремень. К ним на каждой стоянке привязывают собак, [чтобы они не перегрызали ремень]. Все путешественники, если едут на собаках, берут с собой в свои зимние путешествия много таких дощечек. Богатые люди вместо дощечек и ремней использовали цепь.
Fig. 6. Осталл, или Остолл, палка, с кольцами и с колокольчиками на верхнем конце, чтобы подгонять собак звоном, и с железным наконечником на нижнем конце для того, чтобы тормозить нарты при спуске с горы и т. д., втыкая остолл в снег или лед перед передком полозьев.
Fig. 7. Снегоступы для хождения по снегу – необходимая вещь при езде на нартах. d – ремень, с помощью которого их закрепляют на ноге.
Fig. 8. Ледоступы для хождения по леднику.
Fig. 9. Послуки, или железные острия, их укрепляли на ногах с помощью ремней и так поднимались на снежные горы.
Fig. 10. Запряжка передней или ведущей собаки
по рис. Лангсдорфа: Langsdorff, 1812 (II), Kupf. 14

Сколь нужны природные камчатские жители для россиян, оное очевидно уже и из того, что они суть единственные проводники во всей области. Почту возят они безденежно; проезжающих зимою провожают от острога до острога и обязаны имеющих собственных собак снабжать юколою. Сверх того угощают и каждаго из проезжающих, что делают, однако, добровольно. Сии гостеприимные люди постановили сами себе законом кормить проезжающих и собак их, не требуя за то никакой платы.

Крузенштерн, 1810,282 —283

23 июля / 4 августа 1804. На обратном пути мы посетили здешних офицеров, которые позволили нам запрячь их собак в сани. Сани и упряжка легкие и прочные. Приятно было смотреть, как бегут собаки. Зимой их не удержать.

Левенштерн, 2003,152

Обыкновенно в малыя и легкия санки для одного человека с не большею тягостию, сообразно силам сих животных, запрягается пять, а иногда и семь собак, но под нарту (большие сани) с возом 12 или 15 пудов, непременно потребно десять; чтоб до сытости накормить рабочую собаку, то надобно каждой дать по три целой юколы (сушеной рыбы), что составит 30 рыб; будет десять возов, то хозяин, у коего взят ночлег, должен пожертвовать за один раз 300 юкол, выключая еще обед или ужин проезжим гостям, которых также, как и скотов их, должно накормить даром.

Шемелин, 1818, 279