Мыс Доброй Надежды имеет центральное положение между Северным и Южным Атлантическим океаном, Великим Южным океаном, окружающим мыс Горн и Вандименову Землю, и морями Индийским и Китайским.

И когда взять в рассуждение, что европейские морские державы посылают ежегодно большие конвои в Индию и Китай, которые должны как туда, так и на обратном пути проходить почти в виду южного конца Африки, что всякий год множество судов употребляется для китового промысла в Южном Великом океане, у мыса Горн, у Новой Голландии и при берегах Новой Зеландии, и что колония здешняя достаточно производит всякого рода съестные припасы для снабжения многочисленных флотов, то мыс Доброй Надежды справедливо можно назвать самым полезным местом для торгового мореплавания.

Его было бы прилично именовать коммерческой гостиницей европейцев или морским караван-сараем. Владение этим местом, по географическому его положению и по политическим причинам, есть одна из главных целей, которую никогда не выпускают из виду первостатейные морские державы.

Заливы и рейды

Кроме двух главных заливов – Столового и Фалс-Бай, о коих ниже сего я буду говорить пространно, в пределах колонии находятся еще следующие: залив Св. Елены и Салданья, лежащие на западном берегу, и заливы Моссель, Платенберг и Алгоа, на южном берегу находящиеся. Кроме оных, есть еще несколько других впадин в берег, кои называются на картах заливами.

Залив Св. Елены имеет в отверстии 27 миль, впадает в берег на 20 миль; глубина при отверстии от 15 до 25 сажен; в середине залива около 10, а у берегов 4, 3 и 2; грунт для якорей хороший. Залив сей совершенно открыт всем ветрам NW четверти и потому для стояния кораблей вовсе неспособен.

Залив Салданский есть совершенная гавань: ширина входа в него только 2 мили, да и тот прикрыт двумя островками; глубина от 4 до 10 сажен; грунт по всему заливу хорош. Корабли могут стоять в середине залива на пространстве 1 ½ мили в диаметре. Сей превосходный порт, закрытый от ветров со всех сторон, конечно, был бы главным местом колонии, если бы не имел весьма важного недостатка, а именно: пресной воды, которой едва с большими трудами можно накопить достаточное количество для находящегося здесь большого караула. В нашу бытность на мысе Доброй Надежды губернатор посылал инженеров сделать опыт, нет ли средств получить воду из колодезей, глубоко вырытых в разных местах, залив окружающих; но все труды их были тщетны.

Заливы Моссель, Платенберг и Алгоа по глубине и грунту могли бы назваться хорошими рейдами, но, будучи совершенно открыты с южной, юго-восточной и восточной сторон, весьма опасны для кораблей, останавливающихся здесь. Притом открытое положение берегов подвергает их чрезвычайному буруну. Редко можно пристать на шлюпке к берегу без большой опасности, а особенно по обманчивому виду буруна у берегов, несколько приглубых. Будучи в расстоянии 20 и 10 сажен от берега, кажется вода при оном покойна. Но в самое мгновение, когда надобно пристать, бурун поднимается, крутится и, низвергаясь на шлюпку, разбивает ее в куски. Таким образом в заливе Платенберг при нас погиб английский морской капитан Колвергоус с своею женою и со всеми бывшими с ним на шлюпке, подъезжая к берегу. Стоявший на оном человек предостерегал его и кричал, чтобы он воротился по причине опасности от бурунов, но он полагался более на свои глаза и обманулся. Шлюпка была залита и разбита на мелкие части, а его выкинуло на берег, держащего в руках свою супругу.

В эти опасные заливы суда купеческие иногда заходят, но бывают там самое короткое время, какое только необходимо нужно для принятия груза. Из залива Моссель они привозят хлеб и лес, из Платенберга строевой лес для адмиралтейства, а из Алгоа соль и соленое мясо.

Столовый залив

Столовый залив есть первая пристань и главный порт колонии мыса Доброй Надежды. Но название это принадлежит ему не по качествам, какие должен иметь приморский порт, а по положению при оном столицы колонии. Капштат, заключающий в себе более четвертой доли всего числа жителей, будучи местом пребывания правительства, всех чиновников, войск, купцов и вообще достаточных и значащих людей, заставляет все суда, как военные, так и купеческие, имеющие дело до колонии или надобность в ее пособиях, приходить в здешнюю пристань по необходимости, какова, впрочем, опасна она ни есть.

Прилив бывает невелик и течение весьма слабо: вода не возвышается более 3 футов, кроме жестоких морских ветров и других необыкновенных случаев, поднимающих ее выше сего предела. Открытое его положение для всех ветров, дующих из NW четверти горизонта прямо с океана, делает здешний рейд чрезвычайно опасным и нередко гибельным для кораблей в зимние месяцы, в кои северо-западные ветры господствуют здесь и дуют часто с невероятной жестокостию. Остров Гобен, находящийся перед отверстием залива, почти на середине между обоими его берегами, столь мал в сравнении с расстоянием его от берегов и пространством залива, что служит очень мало значащею защитою стоящим на рейде судам от океанских ветров.

Но рейд здешний не в одни только зимние месяцы опасен, и не всегда при северо-западных ветрах. Нередко были примеры, что в летнее время, при восставших от NW бурях, суда погибали подле самого города. В 1799 году английский линейный корабль «Скипетр» (Sceptre), летом стоявший в Столовом заливе, 5 ноября, по случаю празднуемого англичанами торжества, в час пополудни салютовал из пушек, а к 10 часам вечера того же дня едва обломки корабельных членов приметны были на берегах залива. С ним погибли в одно время датский военный корабль и много купеческих судов.[18] Долго жившие здесь моряки меня уверяли, что редкий год проходит, когда бы у них не было в ноябре месяце, по крайней мере, одной бури от NW.

Ветры SO, в летние месяцы в здешних морях владычествующие, хотя не могут быть гибельны для судов, стоящих на Капштатском рейде, потому что под ветром у них чистое море, но они бывают весьма беспокойны и опасны мачтам, стеньгам и пр. Шквалы или порывы, низвергающиеся с вершины Столовой горы, иногда дуют с такой силою, что срывают корабли с якорей и уносят в море. Часто ветры таковые продолжаются по два и по три дня. Стремление их невероятно. Я сам видел своими глазами, как они выломали с корнем два больших дуба в губернаторском саду. На площадях и на улицах валяющиеся камешки поднимаются ими и несутся с такой скоростью, как простая пыль при обыкновенных крепких ветрах. Жители всегда при SO бурях закрывают ставни у окон, обращенных к ветру. Но это не защищает их от тонкой пыли, которая, сквозь самые малейшие скважины пробираясь в комнаты, покрывает слоями пол, стены, мебель, платье и пр. и даже набивается в закрытые и запертые сундуки сквозь ключевые дыры. Трудно бы мне было этому поверить, если бы я не испытал сего над собственным моим платьем, которое было заперто в деревянном, кожею обитом сундуке.

Ужаснее и величественнее картины вообразить себе нельзя, какую можно видеть здесь в зимние северо-западные бури, всегда сопровождаемые громом и молнией. Ревущий ветер, потрясающий здания и производящий беспрестанный стук в окнах и дверях, прерывается только сильными громовыми ударами, рассыпающимися над самой головой. Частая и яркая молния, освещающая на несколько секунд окрестности и волнующееся, кипящее у берегов море; стоящие на рейде, в большой и беспрестанной опасности, корабли и вершины черных гор, окружающих Капштат; глубокая тишина и бездействие во всем городе – суть такие предметы, которые вселяют в сердце какой-то необыкновенный священный трепет… Случившаяся при мне в Капштате жестокая буря вечно будет живо запечатлена в моей памяти.

Зимними месяцами на мысе Доброй Надежды считаются последняя половина апреля, май, июнь, июль, август и половина или весь сентябрь. В это время здешнее море бывает подвержено частым бурям, дующим из NW четверти, кои иногда свирепостью не уступают почти настоящим ураганам. Поэтому Голландская Ост-Индская компания поставила законом для своих кораблей, чтобы они никогда не останавливались в Столовом заливе от 19 апреля до 15 сентября, а переходили бы в Симанский залив.

Ныне же английские военные суда обыкновенно оставляют его в первых числах мая по новому стилю, а возвращаются в начале сентября. Но купеческие суда бывают там во всю зиму. Малое углубление их позволяет им стоять между берегом и баром, который, перехватывая волны, уменьшает их величину и ярость. Следовательно, они и не подвержены такой большой опасности, как большие суда, ничем не прикрытые от свирепости океанского волнения.

Черные, сгущающиеся на горизонте в северо-западной его четверти тучи, мало-помалу поднимающиеся, суть непременные и вернейшие признаки приближающейся бури; и тогда все стоящие здесь суда обыкновенно начинают приготовляться к отвращению бед, коими она угрожает. А в летние месяцы, когда вершина Столовой горы вдруг покрывается белым облаком, которое постепенно начнет, увеличиваясь, опускаться книзу по крутой стороне горы,[19] служит никогда не обманывающим предшественником крепкого шторма от SO. При первом появлении сего облака корабли, стоящие на рейде, тотчас начинают спускать стеньги и реи, готовить запасные якоря и пр.

Сей залив имеет столь опасный рейд, что английский контр-адмирал Стерлинг, бывший перед нашим прибытием главнокомандующим здешней эскадры, имел намерение установить, чтобы военные суда во весь год никогда сюда не приходили, а для исправления своих надобностей останавливались бы в Симанском заливе.

Я спрашивал у многих сведущих голландцев, что бы могло быть причиною выбора такого дурного и опасного залива для главного порта и почему первые основатели колонии не предпочли Фалс-Бай сему месту.

Самые сведущие полагали причиной тому незнание, что существует Симанский залив, ибо по документам, сохраненным в архивах колонии, известно, что Симанский залив найден первыми колонистами спустя 30 лет после основания Капштата, когда уже многие здания с великими издержками были там построены. По основании же сего города скоро из него был послан отряд берегом для отыскания со стороны Фалс-Бая удобной пристани, где бы построить город. Тогда вся колония была покрыта лесом, наполненным лютыми зверями; посланный отряд через шесть недель достиг Фалс-Бая по северную сторону Мюзенбурга; следовательно, Симанского залива приметить не мог, и, возвратясь, донес о невозможности далее продолжать изыскания, о трудности пути и об опасностях, встречающихся от великого множества львов и тигров.[20]

Фалс-Бай и Симанский залив

При взгляде на план Фалс-Бая тотчас видеть можно, что пространство и открытое положение сего залива не делают его спокойным и безопасным портом. Но природа вознаградила сей недостаток небольшим заливцем, вдавшимся в западный берег Фалс-Бая; залив этот назван Симанским, по имени одного из бывших здесь губернаторов.

В Симанском заливе на мягком песчаном дне и на глубине от 4 до 12 сажен могут стоять судов до пятнадцати, очень спокойно и в совершенной безопасности, кроме того, судов 20 и более на выходе залива, не подвергаясь ни малейшей опасности, лежать на якорях могут. Грунт там песчаный, самый лучший для держания якорей, и глубина не более 15 и 17 сажен. Волнение также много уменьшает своей ярости, пройдя почти через все пространство Фалс-Бая. Но стоять в этом месте летом, хотя опасности и нет, очень беспокойно, потому что тогда ветры от SO дуют часто, а волнение при них сильно качает корабль и препятствует иметь сообщение с берегом гребными судами.

Рейд Симанского залива природою кажется разделен надвое: один можно назвать малым, или внутренним, а другой большим, или наружным, рейдом. Створная линия восточного мыса Фалс-Бая, называемого Фальшивым, и камня, называемого Ноевым Ковчегом, есть предел, разделяющий два рейда. Суда, стоящие на малом рейде, совсем закрыты от волнения при SO ветрах восточным берегом Симанского залива, и чем ближе они стоят к берегу, тем лучше.

Когда колония находилась в руках голландцев, то их военные и ост-индские корабли никогда не останавливались к берегу ближе Ноева Ковчега и так называемых Римских каменьев, а потому при крепких ветрах от SO они были совершенно открыты всей силе океанского волнения, что самое и было причиной, почему Симанский залив считали столь же опасным в летние месяцы, как Столовый зимою. Но тринадцатимесячный опыт совершенно удостоверил нас в противном: во все это время шлюп дрейфовало только один раз, и то не от крепкого ветра, а оттого, что английский военный катер своим канатом задел за наш якорь и поворотил его. Впрочем, как бы ветер крепок ни был, мы всегда могли отстаиваться на одном якоре.

Правда, что мы стояли в самом заливе и, как я выше его назвал, на малом рейде; но при нас много раз линейные и ост-индские корабли стаивали на большом, или внешнем, рейде, и жестокие SO штормы никогда их не дрейфовали. Хотя с большого рейда в крепкие от SO ветры на шлюпках ездить невозможно, но на малом рейде очень редко случается, чтоб с берегом нельзя было иметь сообщения, а пристать к берегу у самого города всегда можно без малейшей опасности.

В Симанском заливе прилив поднимается до 5 футов, а в крепкие с моря ветры вода иногда возвышается более 6 футов, но течение едва приметно бывает. Ветры здесь натурально теми же законами управляются, как и в Столовом заливе. Господствующие из них NW и SO: первый в зимние, а последний в летние месяцы. Но горы, разделяющие западный берег от восточного и находящиеся поблизости Столового и Симанского заливов, причиняют немалую разность в силе и действии ветров, дующих в одно и то же время в тех двух заливах. Разность эта состоит в следующем: северо-западный крепкий ветер в Столовом заливе дует ровно и постоянно, и когда усиливается, то постепенно, а в Симанском заливе в то же самое время приходит он шквалами через несколько минут один после другого, с равною силою и с некоторою переменою в направлении. Юго-восточные ветры, наоборот, точно так дуют в Симанском заливе, как северо-западные в Столовом, и в сем последнем – шквалами.