Путешествие в южный океан и Берингов пролив для
отыскания северо-восточного морского прохода, предпринятое в
1815–1818 гг. на корабле «Рюрик» под начальством флота лейтенанта Коцебу
18 августа 1815 г. — 4 октября 1815 г.
Встреча
с российским фрегатом «Кола». — Плавание до Плимута. — Причина выбора
этого порта. — Перенесение инструментов на берег в Моунт-Беттен. —
Получение спасательного бота. — Плимутский морской госпиталь. — Общий
стол для всех офицеров одного полка. — Выступление из Плимута. —
Жестокий шторм в Канале и опасность, в которой находился корабль. —
Возвращение в Плимут и починка корабля. — Вторичное выступление из
порта, вторичный шторм и возвращение в Плимут. — Отплытие из Плимута
Всю
ночь 18 августа мы имели жестокий ветер от NW; с наступлением дня он
еще усилился, но к вечеру стих, так что наши офицеры могли послать
письма на русский фрегат «Колу», шедший в Кронштадт.
19-го
числа в 10 часов утра ветер подул от S; мы, не теряя времени, пустились
в путь вместе со множеством купеческих кораблей. Свежий ветер
способствовал нам быстро пройти Зунд. Наше плавание до Плимута было
весьма скучно, попутный ветер дул редко, и не встретилось ничего, что бы
могло быть интересно для читателей, а потому да будет мне позволено
прямо перейти к прибытию нашему в Англию.
1
сентября мы прошли Доверский канал (Па-де-Кале) и 7-го около полудня
бросили якорь в бухте Катватор перед городом Плимутом. Я выбрал порт
этот потому, что из него можно при свежем ветре в один день достигнуть
океана. Как только мы стали на якорь, явился я к главному начальнику
здешнего порта, адмиралу Монлею; он принял меня весьма учтиво и
предложил свою помощь во всем, что только от него зависит.
Я
съездил в тот же день к российскому консулу Гаукеру и вручил ему
записку о всех потребных для меня вещах, прося принять меры к скорейшей
их доставке. Деятельной помощи этого почтенного человека я весьма много
обязан. Окончив это дело, я посетил господина Видбея, приятеля капитана
Крузенштерна. Этот просвещенный и весьма приятный в обращении человек
сопутствовал Ванкуверу в
его путешествии в звании первого мастера или штурмана. С удовольствием
вспоминаю о проведенных у него днях: беседы с ним были для меня столь же
приятны, как и поучительны. Господин Видбей занимается теперь
строительством Плимутской гавани; этот труд приносит ему широкую
известность.
8
сентября получил я от адмирала Монлея позволение перевезти свои
инструменты в Моунт-Беттен, небольшое необитаемое местечко, отстоявшее
от нашего корабля не далее 50 саженей. На следующий день там была
разбита палатка; я перенес хронометры на берег, и мы могли с большими
удобствами поверять их ход.
11-го
ввечеру был я приглашен на бал к лорду Берингтону, дом которого
находится в двух английских милях от города; дорога туда идет через
прекрасно обработанные места, а вблизи замка — через парк, с большим
вкусом расположенный. Общество состояло из знатнейших особ, живущих в
окрестностях; обращение было непринужденное и приятное.
15
сентября я получил спасательный бот, назначенный английским
правительством для «Рюрика». Посредством расположенных внутри воздушных
ящиков он предохраняется от потопления. Этот бот имел 30 футов в длину и
был слишком велик для «Рюрика»; весь экипаж едва был в состоянии
поднять его на корабль, поскольку такого рода боты гораздо тяжелее
других одинаковой с ними величины. Впоследствии по этой причине я
принужден был оставить его в Камчатке. 20 сентября я посетил морской
госпиталь и имел случай любоваться господствующим там порядком и
тщательным попечением о больных. Я был приглашен к обеду офицерами 43-го
полка; мне весьма нравится учреждение общих столов для всех офицеров
одного полка, в которых и руководители не отказываются от участия.
«Рюрик» совершенно готов оставить Англию и ожидает только благоприятного ветра.
15
сентября в 5 часов утра подул ветер от NO; мы тотчас подняли все
паруса, но еще не успели выйти из залива, как он зашел к SW и сделался
совершенно противным для нас.
В
надежде на скорую перемену мы, лавируя, вышли из залива; но к полудню
противный ветер еще усилился, а в 5 часов пополудни превратился в
жестокий шторм. Я велел зарифить марсели, хотя ветер был столь силен,
что следовало бы их крепить; но так как он дул прямо на залив, мы были
принуждены нести эти паруса, чтобы не оказаться выброшенными на берег.
Темная осенняя ночь уже наступила, когда мы находились между маяком
Эддистон и входом в Плимутскую гавань. Шторм продолжал свирепствовать,
волны вздымались быстро одна за другой, и «Рюрик», не могший удержать
свое место, медленно сносился к берегу. Темнота была ужасная;
возвратиться в гавань было так же опасно, как и остаться в Канале
(Ла-Манш); я избрал последнее, в надежде удержать корабль до рассвета в
некотором отдалении от берега. Мы употребили все искусство и старались
взаимно ободрять друг друга. Мысль потерпеть кораблекрушение при первом
шаге и весьма удаленной цели жестоко меня терзала. Шторм свирепствовал
всю ночь; я силился удержать корабль как можно ближе к маяку Эддистон,
но нас несло все дальше от него; наконец, маяк только изредка мелькал в
темноте, и это нам доказывало, что мы находимся вблизи берега.
26-го
в 5 часов утра шторм еще усилился; мы поворотили корабль; сильный порыв
ветра переломил у нас гик, и мы были лишены возможности привести
корабль к ветру и удержать свое место. При этом случае один из наших
лучших матросов был так ушиблен, что, несмотря на тщательное лечение, в
течение трех недель не мог отправлять службы. Вскоре после этого
несчастного приключения свет начал проникать сквозь густые тучи. С
радостью увидели мы, что находимся перед входом в Плимутскую губу, и
хотя было еще довольно темно, немедленно направили туда свой путь; это
было единственное средство к нашему спасению. Несмотря на
неблагоприятную погоду, нам удалось достигнуть гавани без лоцмана, и в 8
часов мы бросили якорь в Катватере на том же самом месте, на котором
стояли прежде. Офицеры и матросы были совершенно истощены от сильного
напряжения. Кому плавание в Канале известно, тот может представить себе
опасность нашего положения в продолжение этой ночи. Лоцманы удивлялись,
что мы удержались в море, не потерпев кораблекрушения.
Первым
нашим делом было теперь исправить корабль, сильно потерпевший от
шторма. Новый гик изготовили в два дня; 30-го утром, когда ветер стал
дуть от N, мы тотчас снялись с якоря и вышли из губы, надеясь при второй
попытке быть счастливее. Но едва вышли мы из залива, как ветер зашел
опять к SW, и наша радость исчезла. Я решил не возвращаться опять в
Плимут, а бороться с противным ветром; но так как он вскоре начал
превращаться в шторм, то обязанность моя и благоразумие заставили меня
повернуть; в б часов вечера мы бросили якорь в заливе (Плимутском)
позади новопостроенного брекватера. Шторм с сильным дождем продолжался
целую ночь, и мы, обманувшись в нашей надежде, имели единственное
утешение лишь в том, что датский военный бриг был подвержен той же
участи и также возвратился в гавань. Это судно, назначенное в
Средиземное море, вышло из Канала уже несколько дней назад и достигло
даже широты мыса Финистер, но, получив во время шторма сильное
повреждение, принуждено было возвратиться в Англию, чтобы произвести
нужные починки.
Наконец,
4 октября ветер отошел к N, и мы не замедлили им воспользоваться. В 10
часов утра летели мы уже на всех парусах. (Суточное отставание
хронометра Баррода 2,5", а Гардиева 49,0".)
Источник: Коцебу О. Е. Путешествие в Южный океан и в
Берингов пролив для отыскания Северо-Восточного морского прохода,
предпринятое в 1815–1818 на корабле «Рюрик»: в 3 ч., 1821–1823 гг.