В Калифорнии обитает очень много индейских племен, которые говорят на различных языках, зачастую совершен­но не похожих друг на друга. Например, в одной только мис­сии Санта-Клара индейцы объясняются более чем на двадца­ти языках. Представители всех этих племен одинаково глу­пы, грязны и безобразны. Они, как правило, среднего роста и очень слабого телосложения, а их кожа имеет очень тем­ный оттенок. Лица у калифорнийских индейцев плоские, гу­бы толстые и вывороченные, носы широкие, негритянского типа, лбы очень низкие, волосы густые и черные. Их духов­ное развитие находится еще в зачаточном состоянии. Лапе­руз, вероятно, не так уж преувеличивал, когда утверждал, что тот из них, кто в состоянии сообразить, что дважды че­тыре — восемь, считается среди соотечественников Декар­том или Ньютоном. Для большинства местных индейцев это слишком сложное умозаключение.

Все дикие индейцы ведут здесь кочевой образ жизни. Охота — их единственное занятие; только она и дает им сред­ства к существованию. Поэтому стрельба из лука — единст­венное искусство, в котором они преуспевают. Это искусст­во стоило жизни многим испанцам. Индейцы бродят нагими по лесам и горам, подстерегая добычу. Если они хотят оста­новиться где-нибудь на короткий срок, то строят себе жал­кие соломенные хижины, которые сжигают, покидая дан­ную местность.

Как я уже упоминал, земледелие является источником больших доходов для местного духовенства, причем возде-лываются весьма обширные пространства. В одной лишь миссии Санта-Клара ежегодный урожай пшеницы превыша­ет 3000 фанег²⁷⁸, то есть достигает примерно 620 англий­ских четвертей, или 3400 берлинских четвериков. Благода­ря необычайному плодородию почвы средний урожай в этих местах составляет сам-сорок, хотя европейский сельский хозяин нашел бы, что земля обрабатывается здесь неудов­летворительно. Поле взрыхляют весьма примитивным плу­гом, затем засевают и вспахивают вновь. На этом вся работа заканчивается, и значительная часть семян погибает под твердыми глыбами земли. При хорошей обработке эти поля давали бы неслыханный в Европе урожай. Монахи сами при­знают, что мало понимают в земледелии, но их вполне удов­летворяют нынешние богатые урожаи. Что, однако, совер­шенно непростительно, так это их беспечность в отноше­нии приготовления муки. До сих пор в Калифорнии не существует ни одной мельницы, и несчастным индейцам приходится с огромным трудом перетирать зерна пшеницы между двумя плоскими камнями.Мы совершили прогулку в пуэбло, находящееся на рас­стоянии получаса ходьбы от миссии. Так называют в Кали­форнии селения, в которых живут семейные инвалиды и от­ставные солдаты из президио, а также их потомки. Данное пуэбло расположено в очень живописной местности. Уют­ные каменные дома окружены фруктовыми садами, с оград которых заманчиво свисают грозди винограда. Жители гос­теприимно вышли нам навстречу и с обычной для испанцев учтивостью и церемонностью пригласили нас зайти в свои простые, но чистые жилища. Все обитатели пуэбло имели здоровый и довольный вид. Да они и в самом деле счастли­вы. Свободные от всяких налогов, эти люди владеют всеми теми землями, которые им было угодно занять, и беззаботно живут на богатые доходы от земледелия и скотоводства.

В Калифорнии имеется много подобных пуэбло, причем их население ежегодно значительно возрастает. В то же вре­мя численность индейцев, живущих в миссиях, быстро умень­шается вследствие высокой смертности, часто смерть уно­сит за год до одной трети индейцев-христиан. Поэтому свя­тые отцы вообще не могли бы здесь существовать, если бы не беспрестанная вербовка силой или хитростью новых рек­рутов из числа диких индейцев. В Старой Калифорнии уже закрылось несколько миссий, ибо индейцы, обитавшие в тех местах, были полностью истреблены. В северной части Но­вой Калифорнии еще имеются богатые людские резервы, но если с ними и впредь будут обращаться столь же расточи­тельно, то наступит время, когда и этот источник иссякнет. Между тем число обитателей пуэбло будет неуклонно возрас­тать; они-то и составят новое население Калифорнии.

Мы провели три дня в миссии Санта-Клара, монахам ко­торой, во всяком случае, нельзя отказать в одной добродете­ли—в гостеприимстве. В обратный путь мы отправились с грузом фруктов и овощей, закупленных по довольно деше­вым ценам. Их отвезли к берегу на очень неуклюжих и тяже­лых двухколесных повозках, запряженных быками. Колеса этих повозок представляли собой сплошные диски, сколо­ченные из толстых досок. Эти диски имели не вполне пра­вильную форму и к тому же были просверлены не строго по центру, вследствие чего они с трудом вращались, а оси все время подскакивали вверх и вниз. От этого очень постра­дали наши прекрасные дыни, арбузы, персики, абрикосы, фиги и виноград, а также замечательные яблоки, подобных которым нет в Европе. На баркасе все уже было готово к приему груза. Матросы рассказали нам, что по ночам их бес­покоили большие белые волки.

Воспользовавшись отливом, мы отплыли от берега и вскоре увидели простиравшийся к востоку узкий морской за­лив, похожий на реку. У его оконечности, в весьма плодо­родной местности, расположена миссия Сан-Хосе, основан­ная в 1797 г. В настоящее время она является одной из самых богатых в Калифорнии. Вблизи нее тоже возникло пуэбло. Данное пуэбло, а также то, которое находится около миссии Санта-Клара, по сей день остаются единственными на бере­гах залива Сан-Франциско. Между миссиями Сан-Хосе и Сан­та-Клара недавно была проложена дорога. По ней можно проехать верхом за 2 часа.

Вскоре после того, как мы вернулись на судно, на берегу показался монах, подъехавший верхом в сопровождении од­ного драгуна. Размахивая своей большой шляпой, он дал нам понять, что хочет явиться на борт. За ним тотчас же послали шлюпку, и перед нами предстал худощавый, небольшого рос­та испанец, чрезвычайно оживленный и разговорчивый. Он назвался падре Томасом из миссии Сан-Франциско и предло­жил за хорошую плату ежедневно снабжать нас свежей про­визией, в том числе даже двумя бутылками молока. Падре владел бесчисленным множеством коров и весьма хвалился тем, что был единственным человеком в районе Сан-Фран­циско, которому удалось наконец после долгих усилий полу­чить от них немного молока. Так как из президио нас снаб­жать не могли, а миссия Санта-Клара находилась слишком далеко, мне пришлось принять сделанное им предложение. Уезжая, падре Томас пригласил меня к себе отобедать.

На следующий день я отправился верхом в миссию Сан-Франциско в сопровождении нескольких офицеров. Мне уже приходилось описывать ее в отчете о моем предыдущем плавании. С тех пор миссия почти не изменилась. Веселый и жизнерадостный Томас был теперь здесь единственным мо­нахом и потому являлся единоличным правителем. Нас при­няли весьма гостеприимно и роскошно угостили. Во время обеда было подано бесчисленное множество блюд, густо приправленных перцем и чесноком. Нам усердно подливали также неплохое местное вино, которое падре хранит в своих погребах. При этом нас увеселяли музыкой. Маленькие го­лые индейские мальчики пиликали на дрянных скрипках, а сам достопочтенный падре вертел стоявшую возле него шарманку. Поданные на десерт фрукты были присланы из миссии Санта-Клара, ибо в здешней местности они плохо произрастают из-за морских туманов, нередко доходящих до самой миссии.

Однажды утром мы услышали пушечные выстрелы. Они были произведены с помощью того пороха, который остался после салюта, данного в честь нашего судна. Этими выстре­лами в крепости приветствовали прибытие ее коменданта дона Игнасио Мартинеса, вернувшегося к исполнению сво­их обязанностей по окончании конгресса в Монтеррее. С ним вместе приехал по делам комендант президио Сан-Диего дон Хосе Мария Эстудильо, с которым я познакомился еще во время моего предыдущего пребывания в этих краях. Оба ко­менданта посетили меня в сопровождении Санчеса и отобе­дали на судне. Им так здесь понравилось, что они вернулись на берег только ночью.

Неотложные служебные дела призывали меня в поселе­ние Российско-американской компании, называемое Россом и расположенное примерно в 80 милях к северу от Сан-Франциско. Уже в течение некоторого времени я подумывал о том, чтобы проехать туда по суше. Однако подобное путе­шествие было сопряжено с большими трудностями, которые можно было преодолеть лишь с помощью коменданта. По­этому я решил воспользоваться его дружеским расположени­ем, и он охотно пошел мне навстречу. Нам требовались вер­ховые лошади, а также военный эскорт, который должен был указывать дорогу и одновременно защищать нас в случае нападения дикарей. Комендант предоставил нам и то и дру­гое. Дон Эстудильо решил принять участие в этом приклю­чении и взял на себя командование выделенным для нас эс­кортом.

Вместе со мной должны были отправиться доктор Эш-шольц, Гофман, два моих офицера, двое матросов, дон Эсту­дильо и четверо драгунов. Таким образом, весь наш отряд со­стоял из двенадцати человек. Был назначен день отъезда. Накануне вечером дон Эстудильо прибыл на судно со своими четырьмя драгунами. Они были хорошо вооружены и затя­нуты в кожаные доспехи. Сам Эстудильо, в старинном испан­ском костюме с огромным мечом и еще более внушительны­ми шпорами, с пистолетами и кинжалом за поясом и штуце­ром в руках имел еще более живописный вид и был похож на авантюриста прошедших времен. Он уверял, что необходи­мо соблюдать величайшую осторожность, ибо нам придется проезжать через местность, где хозяйничают «немирные ин­дейцы» (los indianos bravos). Поэтому и мы в избытке запас­лись оружием.

Рано утром, когда первые солнечные лучи еще только на­чинали золотить вершины гор, наш небольшой, но хорошо вооруженный отряд разместился в баркасе. Мы направились на северо-восток по заливу Сан-Франциско, ибо наше сухо­путное путешествие должно было начаться лишь от миссии Сан-Габриэль, расположенной на северном берегу этого за­лива. Стояла прекрасная погода, воздух был необычайно приятен. Мы гребли при полном штиле. Нашим лоцманом был индеец Марко, которого взял с собой Эстудильо. Мест­ные испанцы либо не в состоянии запомнить путь по морю даже в том случае, если они проделали одно и то же пла­вание несколько раз, либо считают обязанности лоцмана слишком обременительными. Поэтому они всегда берут с со­бой опытного индейца в качестве рулевого.

Несмотря на свой солидный возраст, Эстудильо был очень веселым собеседником. Он оказался самым образован­ным среди испанцев, встреченных мной в Калифорнии. Эс­тудильо несколько кичился своими литературными позна­ниями и назвал мне три книги, которые прочитал, не считая «Дон Кихота» и «Жиль Блаза». Как он сообщил мне по секре­ту, все остальные местные испанцы вряд ли видели когда-ни­будь какую-либо другую книгу, кроме Библии.

Марко состарился в миссии. Он был для монахов очень ценным человеком, и потому с ним обращались значительно лучше, чем с другими индейцами. Марко довольно бегло го­ворил по-испански. Эстудильо пытался сделать его мишенью для своих острот, но нашел в старом индейце достойного со­перника. Ответы Марко иногда ставили его в тупик. Пример Марко доказывает, что при благоприятных условиях умст­венные способности калифорнийских индейцев могут впол­не развиться. Однако в миссиях это случается, конечно, чрезвычайно редко.

Дон Эстудильо весьма откровенно говорил о положении в Калифорнии, где он прожил уже тридцать лет. Подобно большинству военных, он недружелюбно относился к мис­сионерам и называл их эгоистами, пекущимися только о соб­ственной выгоде. Эстудильо указывал, что святые отцы обо­гащаются за счет жестокой эксплуатации обращенных в христианство индейцев, а затем уезжают с нажитыми богат­ствами в Испанию. Он описывал также, как происходит это обращение. По словам Эстудильо, монахи нередко посыла­ют в горы драгун для поимки свободных язычников, имея в виду превратить последних в христианских рабов. Такой охотник берет с собой аркан - крепкий кожаный ремень, оканчивающийся петлей; другой конец ремня прикрепляет­ся к седлу. Драгун ловко бросает этот аркан на расстояние 7— 8 саженей, причем почти всегда без промаха. Подкравшись к группе индейцев, он мгновенно набрасывает одному из них петлю на голову, пришпоривает коня и скачет со своей добычей в миссию. Иногда он доставляет туда лишь труп. Должен сказать, что мне никогда не приходилось встречать более искусных и смелых всадников, чем местные драгуны. Неудивительно, что несколько таких кавалеристов, действуя сообща, успешно ловят арканами даже медведей и диких быков. Для поимки индейца достаточно всего лишь одного драгуна.

Эстудильо утверждал также, что ни один индеец, вопреки уверениям монахов, не приходит в миссию по доброй воле. Всех их либо ловят вышеописанным способом, либо зама­нивают хитростью. Для этой цели в каждой миссии содер­жится несколько индейцев вроде нашего лоцмана Марко, с которыми обращаются очень хорошо. Их посылают стран­ствовать по отдаленным местностям, где они должны упот­ребить все свое красноречие на то, чтобы убедить своих ди­ких соплеменников посетить миссию. Над тем индейцем, ко­торый побывает здесь хотя бы один раз, сразу же совершают обряд крещения, и он, таким образом, навсегда остается во власти монахов. При попытке к бегству индейца преследует всадник с арканом. Беглеца ждут плети и ножные кандалы.

Я высказал предположение, что теперь, вероятно, мно­гое изменится, так как владычество духовенства прекрати­лось и военные больше не находятся от него в столь тяжкой зависимости. Эстудильо ответил на это следующее: «Кали­форния могла бы стать могущественным государством, ибо природа в избытке наделила ее всем, что для этого необхо­димо. Однако нами должен руководить сильный человек. Дон Луис Аргуэльо не способен упорядочить наши совер­шенно расстроенные финансы и ввести субординацию, без которой не может существовать ни одно государство. Он не в состоянии дать нам конституцию, которая могла бы обес­печить спокойствие и всеобщее удовлетворение. Все воен­ные придерживаются такого мнения: тот, кто выплатит нам жалованье, которое осталась должна Испания, сможет нами располагать! Подобные заявления часто повторялись во все­услышание. Основываясь на этом, Мексика начала с нами пе­реговоры, которые находились в центре внимания на конг­рессе в Монтеррее. Поэтому еще неизвестно, останется ли Калифорния самостоятельным государством или подпадет под власть другой державы».

Сознаюсь, я не мог не подумать о том, как счастлива была бы данная страна под защитой нашей великой империи и ка­кие выгоды получила бы от этого сама Россия. Калифорния явилась бы житницей для Камчатки, Охотска и всех поселе­ний Российско-Американской компании. Ее присоединение вдохнуло бы новую жизнь в эти районы, нередко испыты­вающие нужду в самом необходимом.

К тому времени, когда солнце показалось во всем своем великолепии над вершинами гор, мы уже шли на веслах меж­ду островами, отделявшими южную часть залива от север­ной. Вскоре перед нами открылась широкая водная гладь. За нею находилась ближайшая цель нашего путешествия — миссия Сан-Габриэль, которую можно было опознать лишь по горам, возвышавшимся в отдалении от берега, ибо рас­стилавшаяся равнина была настолько низменной, что не вы­рисовывалась над горизонтом. На северо-западе мы увидели еще одну недавно основанную миссию — Сан-Франциско Со­лона. Эти две миссии до сего дня остаются единственными на берегах северной части залива.

В этих местах такие же прелестные ландшафты, как и на берегах южной части залива. Всюду виднеются отлогие хол­мы, высота которых постепенно увеличивается по мере уда­ления от берега, леса, напоминающие парки, и прелестные луга. На этот раз северо-западный берег остался слева от нас, но позднее я его неоднократно посещал. Здесь имеется не­сколько небольших, но надежных естественных гаваней. Глубина в них у самого берега настолько велика, что позво­ляет становиться на якорь самым большим судам. Именно здесь наш корабль запасся очень вкусной питьевой водой, так как вода в районе президио плохого качества.

Весь залив Сан-Франциско представляет прекрасную га­вань, в которой могут стоять на якоре тысячи судов. Но для ремонта последних наиболее удобны небольшие бухточки, расположенные вдоль северо-западного побережья, так как здесь суда могут подходить почти вплотную к берегу, а по­близости имеется превосходный строительный лес, в том числе большие мачтовые деревья.

Весь северный берег залива, строго говоря, уже не отно­сится к Калифорнии, а рассматривается географами как часть Нового Альбиона. Этот берег еще не исследован ни од­ним мореплавателем и малоизвестен даже местным испан­цам. В северную часть залива впадают две большие судоход­ные реки: одна — с севера, а другая — с востока. Позднее я имел возможность их осмотреть. Местность здесь повсюду кажется весьма плодородной, а климат ее можно, пожалуй, назвать самым прекрасным и здоровым на земле. Однако удел этого края подобен уделу безмолвных добродетелей и скромных заслуг: как и они, он остается незамеченным. На­ши потомки будут более справедливыми и потому признают когда-нибудь ценность Калифорнии. В этой пустынной мест­ности вырастут города и села, в здешние воды, которые ны­не лишь изредка бороздит одинокий челн, станут заходить суда всех наций, а зажиточное и счастливое население дан­ного края будет с благодарностью пользоваться щедрыми дарами природы и рассылать местные сокровища во все час­ти света.

Свежий попутный ветер помог нам преодолеть встречное течение, вызванное отливом. Крутые берега общего устья обеих упомянутых рек остались справа от нас. А когда солн­це уже готово было зайти за синевшие на западе горные вер­шины, мы прошли по узкому протоку, пересекавшему боло­тистую прибрежную равнину, и достигли места высадки.

Отсюда нам оставалась еще добрая морская миля до мис­сии Сан-Габриэль, видневшейся в отдалении среди старых дубов. На берегу моря простирался прекрасный луг, на кото­ром паслось множество лошадей, принадлежавших миссии. Рядом с ними мирно щипало траву стадо небольших оленей, которые в изобилии водятся в этих местах. Наши драгуны, не желая идти в миссию пешком, взялись за свои арканы и быстро поймали столько лошадей, сколько нам требовалось.

Седла у нас были с собой, и потому вскоре мы уже неслись га­лопом по равнине мимо растущих здесь одиночных дубов.

Миссией Сан-Габриэль управлял тогда единственный мо­нах, встретивший нас весьма гостеприимно. Эта миссия, ос­нованная в 1816 г., расположена, по-видимому, еще удачнее, чем знаменитая миссия Санта-Клара. Высокий горный хре­бет защищает ее от холодных северных ветров. Однако, по словам монаха, за этой естественной преградой обитают «не­мирные индейцы». Один раз им даже удалось напасть на мис­сию и сжечь ее строения, вследствие чего приходится посто­янно быть настороже. И действительно, миссия Сан-Габри­эль кажется как бы форпостом, защищающим все остальные миссии. Ее гарнизон, состоящий из шести драгунов, готов к бою при малейшей тревоге.

Ночью мне помешали уснуть насекомые, и я пошел прогу­ляться в сторону гор. Здесь я увидел двух часовых в полном вооружении. Они развели костры и каждые десять минут звонили в колокол, висевший между двумя столбами, види­мо, для того, чтобы доказать свою бдительность. Всякий раз на звон колокола отвечал вой волков, бродивших вокруг миссии. Эти небольшие звери несколько похожи по внешне­му виду на лисиц. Вряд ли в миссии сколько-нибудь серьезно опасаются других врагов. Об этом свидетельствуют как нич­тожная численность гарнизона, так и отсутствие оборони­тельных сооружений, хотя миссия расположена посреди открытого поля. Храбрость «немирных индейцев», по-види­мому, заключается в том, что они не хотят добровольно под­чиниться и скрываются от преследований, а иногда, может быть, еще прокрадываются к миссии, чтобы ее поджечь. Мы видели здесь несколько подобных «героев». Они терпеливо работали с кандалами на ногах и ничем не отличались от ин­дейцев, живущих в миссиях Сан-Франциско и Санта-Клара.

С первыми лучами восходящего солнца мы были уже на конях. Когда долина, в которой расположена миссия, оста­лась позади и мы перевалили через окаймляющую ее возвы­шенность, наш проводник повернул на северо-запад. Мы все больше отдалялись от берега. Наши кони ступали по девст­венной земле, лишенной каких бы то ни было неровностей. Деревья с густой и тенистой листвой росли на ней отдельны­ми живописными группами. Казалось, будто они посажены искуснейшими садоводами, продолжающими и поныне за­ботливо за ними ухаживать. Как легко было бы обработать эти поля, на которых нет никаких камней! Сколь плодород­ной должна быть эта земля, если судить по растущей здесь роскошной траве!

Мы все время натыкались на бесчисленные стада неболь­ших оленей. Эти олени были настолько смелы, что подпуска­ли нас к себе почти вплотную и только тогда стрелой уноси­лись вдаль. Реже замечали мы оленей другого вида, размером с лошадь, с красивыми ветвистыми рогами. Они паслись, как правило, на таких возвышенностях, откуда удобно было обозревать окрестности, и казались гораздо осторожнее ма­леньких. Тем не менее индейцы успешно охотятся и на этих оленей. Они привязывают к своим головам рога убитых жи­вотных, покрываются оленьими шкурами и, став на четве­реньки, подкрадываются по высокой траве к стаду, точно подражая тем движениям, которые делает олень, поедая тра­ву. Олень до тех пор продолжает принимать охотников за се­бе подобных, пока не начнут свистеть стрелы и не появятся первые жертвы.

К полудню жара стала настолько невыносимой, что нам пришлось сделать привал. Мы расположились на холме в те­ни дубов и, отпустив наших лошадей пастись, принялись за еду. В это время вдалеке, за кустарником, показалась толпа индейцев, вследствие чего наши драгуны тотчас же схвати­лись за оружие. Но дикие индейцы вскоре исчезли, так и не посмев к нам приблизиться. Отдохнув часа два, мы снова пус­тились в путь. Меня немало удивляла способность нашего проводника свободно ориентироваться на местности, где он был до того лишь один раз и где нет особо примечательных предметов, по которым можно было бы находить дорогу.

Мы были свидетелями того, как два больших мохнатых белых волка преследовали стадо маленьких оленей. На сей раз эти изящные животные были спасены, так как, увидев нас, волки убежали. Во многих местах мы замечали неболь­шие цилиндрические хижины, сооруженные из ветвей. Они были, вероятно, совсем недавно покинуты индейцами, а два раза мы даже натыкались на только что потушенные костры с еще тлевшими угольками. По-видимому, мы часто прибли­жались к индейцам. Однако благодаря своему острому зре­нию последние замечали нас раньше, чем мы их, и настоль­ко быстро скрывались от страшных военных с арканами, что мы не успевали их увидеть.

Вечером мы подъехали к небольшой реке, которая выте­кает из горного ущелья и впадает в море у порта Румянцева, или Бодега. Море было уже недалеко, но до колонии Росс ос­тавалось еще добрых 10 миль. Уже стемнело, и потому мы ре­шили здесь заночевать. Ночь была туманной и прохладной; мы провели ее довольно плохо.

Утром мы перебрались через эту неглубокую речку вброд. Теперь мы двигались по местности, весьма отличной от той, по которой пролегал наш путь накануне. Разница станови­лась тем заметнее, чем ближе подъезжали мы к берегу. Поло­гие холмы и радующие взор долины сменились более суро­вым ландшафтом. Высокие острые скалы, поросшие густыми лиственничными лесами, чередовались здесь с отвесными пропастями. Мы делали много объездов, и все же нельзя бы­ло избежать многочисленных крутых подъемов, на которые нам приходилось взбираться с большим трудом. К полудню мы достигли значительной возвышенности, с которой от­крывался восхитительный вид. На западе виднелся океан, чей берег образует здесь порт Румянцева. В него могут захо­дить лишь небольшие суда. Ввиду этого расположенное здесь незначительное русское поселение, вероятно, никогда не станет таким процветающим, каким оно могло бы быть, если бы обстоятельства позволили основать его в заливе Сан-Франциско. На востоке, далеко в глубь материка, протя­нулась долина, которую, как мне сообщил Эстудильо, индей­цы называют долиной Белых людей.

У индейцев существует древнее предание, согласно кото­рому у здешних берегов однажды потерпело крушение суд­но. Спасшиеся с него белые люди поселились в этой долине и жили в дружбе с индейцами. О том, что стало с ними в дальнейшем, нет никаких сведений.

На северо-востоке возвышается большая гора, поросшая густым еловым лесом. Она имеет неприступный вид, вслед­ствие чего на ней главным образом и обитают индейцы. Об их пребывании там свидетельствовали столбы дыма. Наши солдаты рассказывали, что на этой горе живет индейский вождь, которого уважают за храбрость как испанцы, так и его соплеменники. По словам солдат, это племя вообще при­надлежит к совершенно иной расе. Все его представители отличаются мужеством и предпочитают смерть подчинению миссионерам. Поэтому ни один из них не находится под властью попов. Более высокий уровень развития этих индей­цев, возможно, объясняется тем, что они произошли от сме­шанных браков с потерпевшими крушение белыми.

Теперь мы местами ехали по песчаному берегу океана, так что волны прибоя хлестали по ногам наших лошадей, местами же пробирались по лугам и возвышенностям. Вско­ре после того, как порт Румянцева остался позади, мы пере­правились вброд через мелководную реку, которую русские назвали Славянкой. По мере удаления от океана ее глубина увеличивается и она даже становится судоходной. Русские поднимались на 100 верст вверх по ее течению. Славянка те­чет с северо-востока. Ее берега, по-видимому, очень пло­дородны, но их населяют многочисленные воинственные племена.

Местность, через которую мы проезжали, выглядела очень романтично, хотя и продолжала оставаться весьма су­ровой. Повсюду росли роскошные травы, что свидетельство­вало о плодородии почвы. Очутившись снова на вершине высокой горы, мы с радостью увидели внизу крепость Росс. По склону шла довольно удобная дорога. Мы пришпорили усталых лошадей и, к немалому удивлению обитателей кре­пости, галопом въехали в ее ворота. Правитель селения Шмидт принял нас чрезвычайно дружественно и приказал произвести несколько пушечных выстрелов в честь нашего прибытия на российско-американскую землю. Затем он весь­ма гостеприимно пригласил нас в свой удобный и чистый дом, выстроенный из толстых бревен на европейский манер.